В связи с проведением конституционных реформ Четвертого в России и появлением такого неожиданно сильного игрока на мировой арене Московия наполнилась какими-то мутноватыми заграничными персонажами. Персонажи ищут инвариантных союзников, ведут переговоры, вербуют лоббистов, агитируют из-под полы. Без науськиваний Новгород бы не поднялся.
Россия оказалась в сфере европейских интересов, а европейский политический процесс был очень специфичен. В 1569 году Польша объединяется с Литовским княжеством. В Польше после смерти Сигизмунда в 1572 году начинается безвластие: Генрих Анжуйский, который мог бы занять трон, бежит к себе во Францию. На королевскую вакансию рассматривается несколько фигур, в том числе и сын Четвертого — Федор. Предполагалось, что новое унитарное государство увеличится за счет того, что обрадованный отец отдаст формальному королю (юноше) ряд городов. Сам же Четвертый предполагал аккуратно поменять козыри, объединив два (если с Литвой, то три) государства под своей, естественно, властью. Если бы эта затея осуществилась, тогда Киев и другие древнерусские города снова присоединилась бы к России.
Понятно, что самого Четвертого в короли допустить нельзя. А почему же нельзя — юридически и фактически он типичный демократ: по восшествии на престол Четвертый создает Земский собор (государственную думу), создает Избранную раду (сенат), куда вошли, между прочим, и Курбский, и Сильвестр, возглавлял же Избранную раду Адашев. В результате работы соборов (то есть собраний) реформирована армия, приняты ГПК-УПК, на Стоглавом соборе разработан церковной регламент. Введена в государстве и единая валюта.
В принципе, на должность польско-литовского короля можно было бы рассмотреть и кандидатуру Четвертого — будь он хотя бы католиком. Но он совсем не католик, «латинские церкви» строить отказался. И реноме у него отвратительное. Точнее, должно быть отвратительным.
Например. Четвертый наладил торговые связи с Англией помимо Ганзейского союза и даже завернул интригу с англо-российским династическим союзом. А если предположить, что Джером Горсей, как истинный английский дипломат, был лоббистом Ганзы или английских (французских, испанских, немецких) не/заинтересованных групп, то Новгород (в 700000 жертв) еще легко отделался. И главное, с таким дикарем нельзя иметь дел.
Образ царя-злодея поддерживает еще один непредвзятый источник: Генрих фон Штаден Вестфальский. Впрочем, сочинения фон Штадена введены в научный оборот лишь в ХХ веке и до сих пор их достоверность не определена. Этот шпион-нелегал возглавлял небольшой отряд опричников, участвовал в походе на Новгород 1570 года, совершал набеги на села и монастыри. Из 12 лет, проведенных в Московии, 6 — в опричнине. Все — с его слов. Но вот сдается, что гер фон Штаден назвался опричником, дабы повысить свой статус в глазах покровителя — Рудольфа II, чешского императора. В опричнину же отбор был очень тщательным, в два уровня посвящения, и католик опричником быть не мог по определению. Да и биография фон Штадена слишком криминальна для статуса опричника: приговор по уголовному делу, вместо тюрьмы бега, военный разбой (набеги с польским отрядом на Юрьевский уезд), хоть и по другому уголовному делу, но отсидка. Выйдя на свободу, фон Штаден как раз и перебирается в Московию. А вот вернувшись в Европу, представляет Рудольфу II прилагавшийся к описанию Московии проект «Обращения Московии в имперскую провинцию»: Иван Грозный — тиран, московиты — нехристи, «монастыри и церкви должны быть уничтожены». Горячо фон Штаден пишет об ограничении свобод в Московии, в частности о царском запрете продавать водку в харчевнях, мол, это способствует распространению пьянства.