Одним коротким ударом он заставил Вадика согнуться, а вторым опрокинул на грязный асфальт.
— Забери его, сестрица, а то этому бузотеру будет очень-очень плохо, — обратился он к испуганной Юле.
Та немедленно подбежала к Вадику, помогла ему подняться и проводила к своей машине.
— Господи боже, они же могли тебя убить! — воскликнула она, выехав на дорогу.
— Какая разница, сейчас или потом, — пожал он плечами, разглядывая в зеркальце разбитую губу.
— Возьми… скорей возьми в бардачке салфетки… Да не эти! Это мои прокладки. Да, вот эти…
— Боишься, что забрызгаю кровью твою шикарную машину?
— Не говори ерунды. Тебе надо остановить кровь.
— Зачем ты меня сюда посадила? Я же плебей. Я нищий, а не принц. Хуже того, я покойник. Или тебя потянуло на некрофилию? Не помню, в какой книге прочитал про одну стерву в древности, которая трахалась со смертниками. Наверное, они ее возбуждали.
— Этой стервой была Клеопатра. А ты — сукин сын.
— А кто я еще? Кто?! — выкрикнул он, брызнув на нее кровью.
— Прекрати, я веду машину! — резко сказала она, в один миг превращаясь из хохотушки в решительную и уверенную в себе женщину, которая знает свою силу и знает, как ею пользоваться. — Ты придурок! Господи, я не думала, что ты можешь быть таким…
— Каким?
— Глупым и… отвратительным.
— Напротив, ты знала это с самого начала. И тебе нужен был такой, как я, чтобы чувствовать себя «самостоятельной». Таким, как ты, надо превосходство. Такие, как ты, не выходят замуж. Они женят на себе. Или просто используют.
— Ну что ты несешь? Я тебя использовала? Каким образом?
— Таким, — усмехнулся он. — Надеюсь, ты осталась довольна той штукой, что у меня между ног?
Она резко свернула на обочину.
— Пошел вон.
— Может быть, хочешь еще? — продолжал издеваться он. — Пользуйся, пока можно. Через три дня…
— Пошел вон, я сказала!
Он неожиданно привлек ее к себе и крепко поцеловал. Потом вышел из салона и зашагал вдоль трассы.
Юля яростно вытерла губы салфеткой. Потом уткнулась в рулевое колесо и горько, навзрыд заплакала, размазывая хваленую стойкую косметику.
Светлана Владимировна не могла уснуть. Она включила во всей квартире свет и просидела у телевизора, совершенно не видя, что происходило на экране, до глубокого вечера. Потом выключила телевизор и взялась за какую-то книгу, не вникая в ее смысл.
Иногда ей казалось, что сын вот-вот придет, и тогда она бросалась на кухню, разогревала ужин, накрывала на стол, припоминая, не забыла ли чего. Потом садилась на табурет и ждала, не замечая скатывавшихся по щекам слез.
Время шло, чайник закипал и выпускал из носика тугой белый пар. Опомнившись, она выключала его, подходила к окну и долго вглядывалась в темноту.