…Мы спустились в бомбоубежище. Я села на деревянный настил, а Клем с наглой ухмылкой сбросил ветровку и подошел поближе. С предплечья на меня смотрела пустые глазницы ужасной татуировки. Он расстегнул ширинку и вытащил багровый раздувшийся член.
— Пососи его, жень-щина, — вкрадчиво предложил он.
— Не поняла.
— Не притворяйся! Делай, что говорю!
— Что?
— Соси! — Он схватил, мою голову, как клещами, и стал двигать туда-сюда, чтобы губы касались его страшного члена.
— Ты издеваешься? — прошипела я.
— Соси, дьявол тебя побери!
Я послушно обняла его ногами, сцепила на коленях руки и начала лизать и покусывать его страшилище. «Наверное, это и есть любовь», — думала я.
Через пару минут мне надоело это дурацкое занятие, я подняла голову и посмотрела в красивое смуглое лицо с мелангеонскими чертами. Его глаза были крепко зажмурены, он весь напрягся в ожидании оргазма.
— Все! — сказала я. — Хватит! Мне пора домой.
Он открыл глаза, недоверчиво посмотрел на меня и неожиданно больно хлестнул по лицу. Щеку обожгла резкая боль. Я непроизвольно стиснула зубы и почувствовала вкус крови.
— Я закричу, — спокойно предупредила я, увидев, что он снова занес для удара руку. — Папа убьет тебя и выгонит вашу семью из города.
Клем отвернулся и что-то пробормотал, одеваясь. Я ждала. Он медленно застегнул ветровку, повернулся ко мне и улыбнулся как ни в чем не бывало.
— Как насчет «Ведра крови» завтра, жень-щина?
«Откажишь!» — кричал мне инстинкт самосохранения. — «Не встречайся с ним!» Но я не послушалась.
— Конечно.
— Кстати, — сказал он, когда мы вышли из бомбоубежища, — возьми вот это. — Он протянул мне свой именной серебряный браслет с выгравированными черными буквами «Клем Клойд». Я с гордостью надела его и щелкнула застежкой, словно кандалами.
Мы снова стали подругами с Максин. Я подражала ей во всем: нацепила глухой свитер с длинными рукавами, бюстгальтер с торчащими в разные стороны чашечками, маленький золотой крестик на золотой цепочке и прямую юбку, которая обтягивала мою задницу так туго, что даже когда я стояла, казалось, что я собираюсь садиться, и черные балетные тапочки, из-за которых походка казалась шаркающей. Все свое старое барахло — юбки, блузки, плащи — я отдала молодежной команде Иисуса, которая собирала деньги на поездку брата Бака в Европу в гости к сестрам и братьям.
Допев душещипательную «Как грустно, что ты обманул меня», Максин раскланялась и подсела ко мне. Клем грозил кому-то в противоположном углу своим швейцарским ножом.
— Красивая песня.
— Рада, что тебе нравится.
Я протянула Максин свой стакан, и она сделала приличный глоток.