Я восхитилась ее мужеством. Меня переполняло чувство зависти, и я совершенно искренне заявила, что тоже хотела бы выйти замуж за фермера и жить по законам природы. Я объяснила ей, что это пытка — жить с такими невротиками, как мои родители.
Женщина — я заметила, что она ко всему еще и косит, — недоверчиво выслушала мои излияния и воскликнула: «Милая! Никогда не выходи замуж за фермера! Будь богатой, здоровой и счастливой!»
Я подобрала широченную юбку и отправилась к Клему, который ковылял по амбару, презрительно фыркая и нюхая табачные листья.
— Мне пришлось это сделать, — начала я оправдываться. — Я ведь была королевой в прошлом году.
— Черт с тобой, жень-щина, — проворчал он. — Тебе нравится вся эта чушь. — Черные глаза жадно пробежались по моим голым плечам и глубокому вырезу на груди. — Поехали трахнемся, королева! — предложил он как бы в шутку.
— Не знаю, Клем! — я опасливо оглянулась: майор занимался аукционом, а мама снимала его камерой, так что можно было незаметно исчезнуть.
Я надела его красную ветровку, напялила шлем, лихо вскарабкалась на «харлея» и подоткнула под себя широченную юбку.
Накануне ночью шел дождь, и дорога еще не просохла. Под ярким солнцем влажно поблескивали деревья. Узкая дорога между Персиммон-Плейс и Халлспортом то опускалась вниз, то поднималась вверх по предгорьям. Местами обочин не было вообще, и дорога бежала по краю обрыва.«65 миль в час» — гласил дорожный знак. «Скорость контролируется радарами» — предупреждал другой. Это была любимая дорога Клема, а в тот день он был в своей лучшей форме. Мотоцикл клонился то влево, то вправо. Клем не сбавлял скорости на поворотах и только кричал: «Держись, Джинни! Держись, черт подери! Вперед!»
Дрожащая стрелка спидометра медленно ползла вверх.
— 65 миль в час, — ликующе крикнула я ему в ухо. — 70!
— Убей нас, чертов ублюдок! — орал Клем ветру. — Я не боюсь тебя!
— 75! — завопила я, и в этот момент длинная желтая юбка выскочила из-под меня и, как парашют, окутала голову Клема.
— Господи, жень-щина! — закричал он. — Ты спятила?
Я отпустила талию Клема, чтобы подтянуть эту проклятую юбку, бившуюся на ветру, как бешеный парус.
Зеленый шлем ударился о дорогу, как баскетбольный мяч. Я упала с «харлея» и покатилась с обрыва.
Этот полет занял, должно быть, секунд десять, но мне показалось, что прошло лет двадцать, которые я летела и летела в бездонную пропасть. Я ждала тепла и света, о которых говорил мне Клем, — он испытал эти чувства в тот день, когда лежал под трактором. Но не было ни тепла, ни света — только злость оттого, что родители и на этот раз оказались правы.