В какой-то момент я отвела от него глаза, голова кружилась и плыла не столько от бутылки пива, сколько от всех событий этого дня и от музыки, от атмосферы этого места, и я увидела среди деревьев Ли, танцующую с Дарой. Было чувство праздника, все прекрасно, жизнь прекрасна. Жизнь полна приключений. Уж не припомню, когда я в последний раз это ощущала. Пока я смотрела на них, тело само расслабилось, я даже начала слегка покачиваться в такт. Но потом снова приковалась взглядом к Марлоу, к медовому, похожему на сладкий сироп стеклу.
Наконец Марлоу вытащил шар из огня, однако не вернулся к креслу, а обкатал шар в заранее приготовленном стеклянном порошке. Когда узор полностью перешел на стекло, он снова стал формовать сферу, очень бережно, чтобы не повредить сложный рисунок. Потом погрузил шар в прозрачное стекло, создавая внешний слой.
И наконец раскаленная стеклянная сфера опустилась в ведро с водой, зашипела, испуская пар, остывая, твердея. Марлоу пристукнул по шару, и тот оторвался от стального прута, упал в воду и всплыл на поверхность.
– Пусть остывает, – сказал мастер, утирая пот со лба.
Он, конечно, заметил, как я на него смотрела. Наконец-то и он взглянул на меня, улыбнулся все так же ласково и дразняще, как улыбался с самой нашей встречи. Потянулся за бутылкой и длинным глотком втянул в себя остатки. Начало третьего, голова плывет.
Я вспомнила про только что сотворенный шарик и нерешительно двинулась к ведру.
– Не трогать, пока не остынет! – предупредил он, подходя вплотную ко мне. Он завалил меня на рабочий стол, обхватил бедрами мои ребра, стянул с меня розовые очки. Я попыталась адаптироваться к новому миру, уже не в розовом свете, реальному, без фильтров, не только в моей голове. И это меня быстро отрезвило. Он провел пальцем по моему лицу, по каждой его линии, будто запоминая их, – медленно, мягко. Сердце сильно стучало, конечно, он слышал этот стук через свою тонкую футболку.
Он поцеловал меня – сначала не торопясь, но вскоре поцелуй сделался настойчивым. Для человека, способного так медленно, гармонично двигаться, работая, такая торопливость – свидетельство паники.
– Я замужем, – шепнула я ему в ухо.
– Поздравляю! – и он продолжал свое, его губы сместились ниже, к моей шее.
Я нервически расхохоталась.
Пять лет назад, когда я ждала Чарли, мне рассказали, что у Эйдана была интрижка. Мы с ним поговорили в открытую. Мы должны были оба решить – расстаться или быть вместе. Он хотел быть вместе. Я хотела быть вместе. И мы остались вместе, но ничего не было по-прежнему. Сначала было плохо, потом стало лучше. Мы родили еще и Алфи. Но в минуты гнева – они случаются все реже – я каждый раз испытываю желание при первой же возможности сквитаться с ним, чтобы он понял наконец, через что я прошла тогда. Ты причинил мне боль, я причиню тебе. Но годы шли, возможность не подворачивалась ни по дороге в школу, ни в бассейне со стариками, ни в супермаркете в сопровождении моего выводка, ни на их занятиях карате, футболом, рисованием. Никаких шансов завести интрижку внутри моего наполненного детскими делами расписания. Масло, сыр, ветчина, хлеб, бутерброд. Изюм. Следующий! И это загоняло меня в депрессию, ведь получается, я не смогу расквитаться с ним, даже если очень захочу.