Нат покачал головой.
И поднялся.
Он хоть тощий, но высокий. И сильный. И вовсе не плешивый, просто кожа молодая, нежная… ему, наверное, больно, когда он вот так Ниру к себе прижимает.
— Я его убью, — тихо сказал Нат.
— Кого?
— Твоего… жениха…
— Ты мой жених, мне не надо другого, — ей вдруг захотелось расплакаться, и чтобы он, как в прошлый раз, утешал… тогда ему Нира все — все рассказала, и про скандал, и про пощечину, и про кольцо, которое отняли, хотя не имели права… и он говорил, что кольцо — это пустяк.
А остальное — надо потерпеть, и когда Нире исполнится шестнадцать, Нат ее украдет…
Он собирал ее слезы губами.
И сам улыбался, неловко, потому что совершенно отвык улыбаться. И Нира боялась эту улыбку спугнуть. Вообще сделать что‑то неправильное, оттолкнуть.
Разочаровать.
Она ведь — самая обычная… и не красавица даже… и рыжая… с веснушками вот, которые не сводятся ни ромашковым кремом, ни цинковой мазью… и бестолковая совершенно. Будь Нира толковой, с ней бы не происходило всяких неприятных вещей, вроде той помолвки…
— Я… я наверное, тебя все‑таки люблю, — она всхлипнула и вытерла нос ладонью. — Но ты не думай, что если так, то теперь тебе все позволено будет!
Она сама высвободилась из его объятий.
И за рубашку взялась.
— Не думаю, — ответил Нат, присев на краешек козетки. Сгорбился. Подбородок кулаком подпер. Думает.
— Если ты его убьешь, то тебя будут судить…
— Пожалуй.
— И посадят…
— Да, — вынужден был согласиться Нат. — Я не боюсь, не думаю, что в тюрьме страшнее, чем…
Осекся и отвернулся.
Он не любит рассказывать о войне, и Нира не спрашивает, потому что от этих вопросов ему больно. А ей не хочется боль причинять.
— У тебя теплая одежда есть? — Нат заговорил спустя минуту или две… или десять даже? Нира успела рубашку зашить.
— Есть.
— Здесь или…
— И здесь найдется…
…у комнаты Ниры есть выход в гардеробную, а там наверняка отыщутся теплые чулки, и не только чулки. В гардеробной, Нира помнит, хранится превеликое множество вещей, включая, если память не изменяет, тетушкину норковую шубу…
— Хорошо, — Нат поднялся и рубашку надел, потрогал шов пальцами и при этом вид был… удивленный? Нира даже заволновалась: вдруг она как‑то неправильно зашила. — Спасибо… я давно уже сам шью и… в последний раз мама зашивала, когда была жива и… и ты собирайся, ладно?
— Сбежим?
— Сбежим, — подтвердил Нат.
Наверное, следовало спросить, куда именно они собираются бежать.
И отказаться.
Приличные девушки не доставляют родственникам волнений побегами из дома… и вообще ведут себя благоразумно, но разве Нире оставили выход?