— Куда спешишь, дорогая невеста? — Альфред всегда ступал бесшумно, но Мирра научилась уже чувствовать его приближение.
Не в этот раз.
— Голова…
— Врать нехорошо, — он взял ее за подбородок и провел большим пальцем по губам. — Очень нехорошо врать… ты огорчилась?
— Зачем ты…
Альфред прижал палец к губам и повторил вопрос:
— Ты огорчилась?
— Да.
— Почему?
Ему и вправду интересно или это лишь часть игры?
— Потому что этот день должен был принадлежать только мне… ты обещал… ты… ты клялся, что я запомню свою свадьбу…
— Запомнишь, — согласился Альфред. — Всенепременно запомнишь…
— Но тогда зачем…
— Затем, что так надо. Я хочу, чтобы вы помирились с псами… а мальчишка — удобный повод. Райдо его любит, если не как сына, то как младшего брата. И сестрицу твою примет… и не станет отказывать тебе в твоем желании почаще ее видеть…
— Что?
Подобного желания у Мирры не было. Напротив, она была бы рада раз и навсегда избавиться от этой маленькой хитрой стервы.
— Мирра, — Альфред легонько ударил по губам. — Помнится, мы договорились, что ты не будешь меня перебивать.
— Прости.
— Смотри мне в глаза.
Этого приказа она не смела ослушаться.
— Мирра… — Альфред приблизился, теперь он говорил на ухо, и шепот его был ласков, но эта ласка вызывала дрожь. — Моя маленькая непослушная Мирра… ты слишком долго оставалась одна… и слишком много себе позволяешь… ты же понимаешь, что я не могу оставить это твое… своеволие… безнаказанным?
— Д — да…
— И ты раскаиваешься?
— Да.
— Умница… и ты сделаешь все, как я скажу?
— Да.
— Хорошо, — он наклонился и коснулся сухими губами щеки. — Завтра, Мирра, я жду тебя на нашем обычном месте. Ты же не станешь опаздывать?
— Нет. Но мама… захочет поехать со мной… теперь она…
— Я понимаю. Не волнуйся, — губы скользнули по шее, на мгновенье замерев на нити пульса. — Мы придумаем, чем ее занять… нам никто не помешает.
Завтра…
До завтрашнего дня еще целая вечность.
Райдо почти удалось сбежать из города.
Признаться тот, грязный и задымленный, неряшливый какой‑то, действовал на Райдо угнетающе. А ведь прежде, помнится, он не испытывал к городам такой вот нелюбви.
Или виноваты не города, но этот конкретный, с его узкими улочками, со снежным месивом на мостовых, с газовыми фонарями и чугунными скамейками, пустыми по зимнему времени. Этот город смотрел на Райдо глазами людей, и он чувствовал взгляды, а вот людей не видел.
Прятались?
За мутными стеклами окон, за витринами и ширмами, и даже, встречаясь на улице, отводили взгляды, а то и вовсе заслонялись.
Городу Райдо тоже пришелся не по вкусу.