Погоня становилась с каждой минутой ужасней, так что даже наши люди начали волноваться, и со всех сторон послышались многочисленные возгласы. Я обернулся к капитану, стоявшему неподалеку на верхней крытой палубе, и увидел, что он упорно и настойчиво смотрит на меня. Родрик тоже вышел наверх, но стоял на верхней ступени лестницы, ведущей в кают-компанию, неподвижно, точно окаменев. Старший офицер едва владел собой, а люди экипажа, все до единого, тесной кучкой сгрудились на баке и теперь обращались к нам за разъяснениями.
Все мы были наверху, кроме Мэри, которая еще не просыпалась, и Паоло, который, к великому моему удивлению, все еще не показывался, оставаясь все время внизу.
Первым заговорил наш молчаливый капитан.
— Есть ли нам какое-нибудь дело до этого судна? — резко спросил он.
— Не думаю, но это приятное зрелище, не правда ли, капитан? Чилийское военное судно, преследующее среди белого дня пассажирский пароход! Что вы на это скажете?
Он пренебрежительно пожал плечами и, немного погодя, ответил:
— Я дал бы Бог знает что, чтобы быть на сотню миль отсюда! — затем, быстро повернувшись на каблуках и пристально глядя мне в глаза, он вдруг спросил: — Скажите, желаете вы, чтобы эта яхта благополучно вернулась в порт?
— Ну, конечно, — ответил я, — к чему такой вопрос?
— К тому, что с вашего разрешения я поверну корабль и буду уходить подальше!
В этот момент к нам подошел Родрик.
— Погодите немного, капитан, — проговорил он, — это такое зрелище, за которое я готов отдать половину своего состояния!
— Это ваше дело, господа, — заметил капитан, и в голосе его слышался едкий сарказм, — яхта ваша!
— Мне кажется, что он прав, — сказал я, когда капитан отошел в сторону.
— Нет еще, подождем немного, мы успеем уйти прежде, чем эти двое сведут свои счеты! Смотри, видишь теперь человека на капитанском мостике желтого судна?
С лихорадочной поспешностью я поднес трубу к глазам, и так как солнце заливало своим светом этот мостик, а судно находилось на расстоянии не более полутора миль от нас, то отлично мог различить фигуру человека на мостике безымянного судна, и мне казалось, что я узнал ее, но до поры до времени я не решался сказать об этом Родрику.
— А заметил ты, — продолжал мой друг, — что это странное судно, идущее с такой невероятной быстротой, не выпускает ни пара, ни дыма?
Действительно, он был прав, я не заметил этого.
Вдруг из большого орудия, помещавшегося в носовой башне золотого судна, показался огонь, и снаряд, просвистев в воздухе, на этот раз ударил прямо в переднюю, носовую часть пассажирского парохода. Громкие крики ужаса и отчаяния огласили воздух, на палубе начался страшный переполох. Одновременно с этим на золотом судне стали давать сигналы.