Житель равнин, в заключении он полюбил горы. Сидя за «колючкой», мечтал о часе, когда сможет с рюкзаком за плечами побродить по ущельям и перевалам. А еще он любил историю, и две любви — к истории и горам, — объединившись, слились в одну — глубокую и постоянную страсть к археологии. Выйдя на свободу, Пеев ежегодно, если позволяли время и средства, уезжал в Белую Церковь, под Пловдивом, в Родопы и здесь, с природой наедине, чувствовал себя превосходно.
Он был хорошим партийным работником; работал там, где этого требовали интересы партии. Стал организатором отделения партии в Карлово; от Карловской околии прошел депутатом в Народное собрание. Затем редактировал партийную газету «Правду» в Пловдиве, а после фашистского переворота 9 июня 1923 года и запрета компартии стал редактором «Работника», выходившего под флагом «независимого еженедельника». Газету не раз подвергали штрафам и, наконец, закрыли. Обыски в квартире Пеева, вызовы в полицию стали чем-то привычным: если две-три недели проходили спокойно, даже Елисавета удивлялась.
После гибели Голубова с Пеевым говорил представитель ЦК. Сообщил, что есть решение: Пеев должен формально выйти из партии и прервать с ней связь.
Пеев не сразу понял почему, протестовал; и представителю ЦК пришлось терпеливо и спокойно объяснить ему, что руководство видит в нем крупного ученого — историка, археолога, юриста — и что надо думать не только о нынешнем дне, но и о будущем.
Партия берегла Пеева, как могла. Белый террор захлестывал страну, и два заключения в концлагерь можно было считать пустяком в сравнении с тем, что ожидало его, продолжай он оставаться функционером.
Пеев был огорчен решением, отстранявшим его от активной борьбы, но представитель ЦК оставался непреклонным, и Александр подчинился воле партии.
Из Пловдива Пеевы переехали в Софию. На улице Графа Игнатиева, в доме, где в кабинетах-клетушках вели прием адвокаты, среди белых эмалированных табличек появилась новая: «Д-р права Александр К. Пеев». Он сравнительно быстро завоевал популярность, неплохо зарабатывал, возобновились старые связи по гимназии, по юнкерскому. Близким другом стал начальник военно-судебного отдела армии генерал Никифор Никифоров, юнкерская кличка — Форе.
В четырехкомнатной квартире на бульваре Евлогия Георгиева, 33, созданный стараниями Елисаветы, стабилизировался семейный уют. Кожаные кресла, добротные занавеси на окнах, поглощающие шум, темного дерева удобная мебель. Обычное житье-бытье представителя среднего класса.
Здесь, в маленьком кабинете, с собой наедине, вынашибал Пеев решение. Трудно и не сразу. Итогом его были — долгое ожидание и встреча с Испанцем.