По отношению к Даскалову Никифоров держался ровно, не выказывая неприязни и не давая понять, что презирает его. Генерал в ответ платил покровительством и доверительными беседами. В середине июня 1941-го вызвал к себе в кабинет.
На столе белела «Зора»; красным карандашом было густо отчеркнуто сообщение софийского агентства об опровержении ТАСС. Никифоров читал его еще утром и не поверил своим глазам. ТАСС, по уполномочию и т. д., категорически опровергало слухи о возможном нападении Германии на Советский Союз. Что это? Ошибка? Просчет? Или же дипломатический пассаж, смягчающий обстановку? Хорошо, если последнее.
Даскалов выслушал доклад о проектах военно-судебного ведомства, разгладил газету мягкой рукой. Спросил:
— Читали?
Никифоров пожал плечами.
— Забавно, — сказал Даскалов задумчиво. — Выходит, это не вчера закончилась переброска целой армии через Солун и Ниш! Так сказать, не верь глазам своим…
— Мне кажется, это просто дипломатический ход. А что за ним — трудно сказать. Вряд ли известно, что именно думают русские.
— Сейчас это несущественно. Вчера мы были у Бекерле — я, Филов, Цанков, Луков и Стоянов… Яйца разбиты, осталось изжарить яичницу!
— Война с СССР?
— Именно так. В этой связи настаиваю, генерал, чтобы военно-судебный отдел проследил за качеством приговоров. Никакого либерализма. За агитацию, попытки саботажа — расстрел. В отдельных, исключительных случаях — заключение на предельные сроки. Армия должна монолитно подойти к Рубикону событий…
Как бы два человека слушали Даскалова — генерал-майор Никифоров и подпольщик Никифоров. Первый, согласно кивая, прикидывал, каким способом спустить на тормозах директиву министра, второй соображал, где и когда повидаться с Пеевым. Случай экстренный — следовательно, немедленно у него дома.
4
Война!
22 июня 1941 года, вероломно нарушив пакт о ненападении, фашистская Германия всей своей нацеленной на агрессию мощью обрушилась на СССР.
В жизнь Александра Костадинова Пеева вошли горечь и тревога за тех, кто принял на себя главный удар и сейчас, не жалея жизней сражался на полях России. Пеев понимал: именно там решалась и судьба Болгарии. Теперь он вел то, что на языке специалистов называется «регулярным радиообменом на непостоянных частотах».
Эмил Попов, не жалуясь, работал с полным напряжением. Окончив сеанс, слушал Москву, подолгу рассматривал карту. Восточный фронт растянулся от Белого до Черного моря. Пеев, встречаясь с Поповым, объяснял, куда нацелены немецкие удары, спокойно предсказывал, что гитлеровцев отбросят, погонят, разгромят. Эмил соглашался — слова звучали убедительно, но в душе не мог понять, на чем основана уверенность собеседника. Казались несовместимыми — спокойствие Пеева и сводки с Восточного фронта, публикуемые официальной «Зорой» с комментариями, не оставлявшими надежд.