— Нет, — сказал Эмил.
Единственное, чего ему хотелось сейчас, — умереть.
Гешев по привычке склонил голову к правому плечу, предложил:
— Давай поговорим, а? Ты только радист или, по совместительству, руководитель? Или нет? Руководитель — другое лицо, может быть, русский?
— Я не буду отвечать.
— Почему же? Улики налицо. Или это у вас так положено — запираться до конца?
Эмил повторил:
— Я не буду отвечать.
Ангелов записал в протокол его ответ. Немцы, сидевшие у стены, выпрямив спины, с непроницаемыми лицами вслушивались в разговор. Они понимали по-болгарски, говорили тоже свободно, но пока не вмешивались. Свое дело они сделали, теперь очередь Дирекции полиции.
Гешев вынул из кармана шифровки, найденные в тайнике. Разгладил их, пересчитал. Прижал кнопку звонка и приказал секретарю:
— Отправьте полковнику Костову копии. Подлинники — в наше отделение дешифровки. Немедленно.
Похоже, он считал песенку Эмила спетой, не делал тайны не из чего. Эмил вспомнил, что в квартире остались агенты — засада. Скоро придет сестра. «Что же будет?!» От Марии к Ивану Владкову протянется ниточка, которую ему, Эмилу, отсюда не оборвать. Молчать нельзя! Глупо молчать. Надо говорить, вроде бы признаваться, брать все на себя. Надо отвести удар от друзей… Значит, такая линия поведения: работал с рацией один, руководитель лично не известен, шифровки брал в тайниках. Каких и где? Что придумать?..
— О чем замечтался, Попов?
Гешев приподнял голову от плеча, улыбаясь, посмотрел на Эмила.
— Глупо…
— Что «глупо»?
— Запираться, — сказал Эмил, радуясь, что голос звучит достаточно ровно. — Вы правы, улики налицо.
— Что же ты нам расскажешь?
— Все.
— Ну, начинай, а мы послушаем.
— Хорошо. Я радист, позывные станции МСК. Регулярное расписание: с шестнадцати тридцати по софийскому до семнадцати. С паузами для смены частот.
Ангелов, попискивая вечным пером, заполнял протокол. Павлов стоял у окна, разглядывал улицу.
Стекло было серым, плохо промытым. Люстра под потолком едва желтела: день еще не кончился и в комнату врывалось солнце. Сквозь мутное стекло окна Эмил видел Витошу, затуманенную у вершины; с улицы доносились голоса…
— Продолжай, Попов, — сказал Гешев. — Это очень интересно. А кто руководил?
— Я его не знаю.
— Вы не встречались?
— Ни разу.
— Так я и думал, — соглашаясь, сказал Гешев.
Оба немца встали, чопорно дернули подбородками, пошли к выходу. Им больше нечего было здесь делать. В дверях задержались. С шумом, бряцая шпорами, не вошел, ворвался генерал Кочо Стоянов.
— Здравствуйте, господа! Этот?
— Радист, — сказал Павлов от окна. — Он же Эмил Попов, технический руководитель мастерской «Эльфа».