16.30.
«МСК вызывает ЛНТ… МСК для ЛНТ…»
Четыре оператора уверенно засекли рацию.
Вызов, повторенный несколько раз подряд… Пауза… Короткий ответ корреспондирующей станции.
Сиклунов и группа захвата быстро, стараясь не шуметь, поднялись по лестнице дома 25. Один из агентов, помудрив над замком, вскрыл его отмычкой.
Попов не успел сдернуть наушники.
— Руки на колени! Вы арестованы!
Из-за спин агентов Сиклунова выдвинулись два немца, офицеры абвера, выделенные Доктором. Ловко, с профессиональной сноровкой надели на Попова наручники. Лицо Эмила дернулось: от виска ко рту пробежала судорога.
— Ну, ну, — сказал Сиклунов. — Не падай в обморок!
Эмил промолчал.
Немец выдернул из передатчика антенну, смотал ее; откинул зеленый щиток рации, зачем-то поколупал пальцем защитную краску. Сказал второму:
— Русская модель, это несомненно.
Он был экспертом, и Доктор не случайно включил его в группу захвата.
Гешев, мягко ступая по скрипящим половицам и наклонив голову к правому плечу, обошел комнату. Сделал знак агентам: начинайте. Эмил сидел, не поднимая глаз, словно ослеп и оглох. Агенты быстро, не суетясь, открывали ящики комода, перекладывали белье, взламывали половицы, а он застыл, немой и равнодушный, точно, происходящее касалось кого-то постороннего, не его. Сиклунов, возившийся в коридоре, тихонько свистнул, вошел в комнату с сияющим лицом. В руках пухленькая пачка папиросных бумажек. Гешев взял их, не рассматривая, положил в карман. Следователь Ангелов, пристроив папку на коленях, писал протокол обыска.
Все было так просто и деловито, что Эмилу стало жутко.
Ни криков: «Говори!», ни побоев, на которые Гешев, по слухам, так щедр. Ничего! Будто шло рядовое, порядком наскучившее дело…
В восемь с минутами обыск закончился.
Гешев сказал:
— Ну пошли.
На улице не было машин. Плотно сомкнувшимся кольцом окружили Попова, сели в трамвай. Агенты спинами отгородили Эмила от пассажиров. На остановке у Львова моста сошли, прогулочным шагом — цепочкой — добрались до четырехэтажного, выкрашенного охрой здания Дирекции полиции. Переступая порог, Эмил споткнулся, его поддержали.
— Входи!
В кабинете Гешева, в уголке, на самом краешке стула скромненько — руки на коленях — сидел Гармидол. Хотел было встать и уйти, но начальник жестом удержал его. Невыразительно спросил Попова:
— Знаешь, кто это?
Эмил бросил взгляд на полицейского: непомерной ширины плечи, сломанный нос профессионального боксера, расплющенные уши.
— Это Гармидол, — сказал Гешев, и Эмил вздрогнул.
Страшная слава пыточника гуляла по всей Болгарии.
— Хочу верить, — сказал Гешев мягко, — что здесь ему не найдется работы. Ты сиди, Гармидол, отдыхай пока. И ты садись, Попов. Кофе хочешь?