«Разыгрывают спектакль… Только ничего не выйдет. Совершенно ничего». Все и правда походило на пьесу, где действующим лицам полагалось вести себя вежливо и чуть ли не благожелательно и, согласно известному психологам правилу парадоксов, тем самым подавлять психику и волю противной стороны. Немцы были индифферентны; один сел, закурил сигару, другой замер у стены, так и простоял до самого конца.
Стрелка настольных часов подходила к девяти.
Стукнула входная дверь, и пожилой агент ввел Елисавету. Поддержал за локоть, не дал упасть, когда она, увидев мужа, вдруг стала оседать, сползать в полуобмороке.
Гешев вскочил, придавил Пеева, рванувшегося было к жене.
— Сиди, доктор! Дай ей воды, Сиклунов!
Елисавету усадили, она приходила в себя.
— Смелее, Эль! — сказал Пеев и глазами добавил то, что не хотел говорить вслух: возьми себя в руки, не дай радости этим увидеть нас униженными и растоптанными.
…В нижнем коридоре Дирекции полиции Елисавета и Пеев переглянулись в последний раз. Их развели, втолкнули в разные комнаты. Пеев хотел посмотреть вслед жене, но Сиклунов исподтишка больно ударил его, метя по почкам, и тут же спросил: «Что это с вами? Оступились?»
В огромном кабинете Павлова было чинно и прохладно.
Павлов сел за стол, сложил руки. Безымянный палец на правой украшен перстнем с печаткой. Справа, с торца, в низком кресле утонул Гешев. Слева на диване разместились Кочо Стоянов и подполковник Сава Куцаров из РО, которого Пеев знал как завсегдатая Народного театра.
Павлов тихо сказал:
— Вас не будут сегодня допрашивать. Шифр изъят, доказательства налицо. Добавлю, что Эмил Попов арестован. Задержаны и другие. Мне очень жаль, доктор Пеев, что вы пошли на это. Мы люди одного круга, и единственное, что меня сейчас интересует, — причины, по которым вы совершили роковой для вас шаг. Быть может, вас шантажировали?
Пеев протестующе поднял руку:
— Шантажировали? Вы не верите в то, что говорите!
— Следовательно, вы сотрудничали с русскими добровольно?
— Разумеется!
— И вам не платили? — с издевкой спросил Куцаров.
— Ни стотинки.
Пеев понимал: это только преамбула. Потом все изменится, и Павлов, быстро забыв о том, что они «люди одного круга», передаст его Кочо Стоянову, от которого пощады не жди. И Гешев тоже не гуманист: пытает, когда нужно, сам, а если устанет, то на смену приходит Гармидол… Когда это случится? Наверное, не очень скоро. Сейчас они что-то задумали: недаром не сломали в квартире ни спички, разрешили взять с собой одеяло, несколько смен чистого белья, книги по философии и бумагу. Даже сигареты оставили, хотя в камерах, насколько известно, не разрешается курить. Какую комбинацию они готовят и почему с такой поспешностью сообщили ему об аресте Попова? И что будет с Митко, уехавшим в Пловдив к родственникам? Арестуют или нет?