Он не пугается, когда я медленно переворачиваю его на живот. Он не сопротивляется, когда я тяну вверх его бёдра, ставя его на колени. Уложив свою красивую голову на скуластую щёчку, он поглядывает на меня через округлое плечо. Дрожащими пальцами, я раздвигаю крепкие маленькие ягодицы и не сдерживаю стона, пожирая глазами нежную тёмно-розовую дырочку. Порывисто приблизив своё лицо к горячей ложбинке, я смыкаю губы над мягкой кожицей входа. Он прогибается, бесстыдно подставляя мне своё самое интимное местечко. Я нежно вылизываю горьковатую дырочку, дразню её напряжённым кончиком языка, проталкивая его немного внутрь. Мальчик стонет и вскрикивает, и я не могу больше ждать. Я щедро выливаю смазку на ладонь и проталкиваю в него сразу два пальца. Он стонет что-то непонятное, видимо на своём языке, и подаётся назад, прося ещё. Всё его тело становится горячим, я слышу, как он глубоко дышит, а его член с блестящей ниткой смазки прижимается к животу. Больше нет ни моря, ни птиц, ни чёрта, ни бога – есть только я и он в самом центре урагана, закручивающего нас в водоворот безумия.
Я кое-как стягиваю с себя шорты, оставив их болтаться на одной ноге. Я чувствую каждый миллиметр его тела, когда медленно вхожу. Вот самый верх головки проскальзывает внутрь и его податливая дырочка тут же обхватывает его, принимая. Вот головка полностью в нём, сдавленная его тёплыми, мягкими стенками. Я продолжаю двигаться внутрь, и стенки начинают спазматически сжиматься, то прихватывая мой член, то отпуская. Я глажу его спину, прислушиваясь к его телу. Он полностью открыт, он стонет от удовольствия, нетерпеливо двигаясь мне навстречу. Я прижимаю его бёдра к себе так, чтобы мой член вошёл в него до последнего миллиметра. Я в раю. Я даже не представлял, что может быть так хорошо. Я вздрагиваю всем телом, будто от электрошокера, а ведь я даже не начал двигаться. Я слышу влажное шуршание и понимаю, что он ласкает себя. Я хочу видеть!
Переворачиваю мою погибель и прижимаю его ноги к животу. Его антрацитовые глаза блуждают по мне, как в забытье, а губы снова шевелятся. Я смотрю во все глаза, как его точёная рука двигается на его ровном идеальном члене, и со стоном вхожу в него снова. Беру, беру, беру его и не могу остановиться. Он не жалеет меня, он стонет, он закусывает свои до одури красивые губы, и, как контрольный выстрел, он облизывает свой указательный палец и, вытягивая руку, проталкивает мне его в рот. Мне кажется, что из меня выдернули позвоночник, содрали кожу со спины, что меня разрывает на миллиарды клеток. Я полирую свой член об его скользкие шёлковые стенки, а в ушах – только его хриплый стон и во рту – только его вкус. Боже, я умру! Нет, я уже умер! Меня скручивает и выворачивает одновременно. Мой мальчик закидывает свои длинные ноги мне на плечи, сжимает острые коленки, придушивая меня за шею, а я всё смотрю на него и не могу наглядеться. Волна подбрасывает нас одновременно и швыряет вниз. Мы летим, хватаясь друг за друга скользкими пальцами, переплетая руки и ноги. Ещё волна и ещё. Я слышу его крик, вижу, как он выгибается, практически встав на мостик. На моё лицо, на губы брызгает тёплый солёный сок. Я подхватываю его и вжимаю в себя, глубоко вонзаясь в него в последних судорогах. Он бьётся в моих руках, что-то бормочет, обтирается об меня своей щекой, словно кот, который ставит метки. Моя добыча. Моя погибель.