— Заберут у нас его в ансамбль, — сказал Ершов, особенно близко к сердцу принявший неудачу роты. — Вспомните, товарищ подполковник, столько таких вот талантливых ребят у нас уже утянули.
— Что поделаешь, Ершик? Большим талантам — большое плавание. Так ведь?
— Так-то оно так. Да жалко! — сказал лейтенант и вдруг спросил обиженно: — А почему, товарищ подполковник, вы нашу роту на последнее место определили?
— Потому что она сама этого захотела, — улыбнулся Климов. — Подтянуться нужно, товарищ лейтенант. Лучшая рота в батальоне по боевой и политической подготовке, а вот с самодеятельностью плоховато. Нужно, нужно подтянуться!
— Треба! Это уж точно! Только… — заговорил было Добудько, но сразу же умолк.
Провал некоторых, например сольных, номеров старшина объяснял недостаточной подготовленностью публики, а также тем, что рота выступала позже всех, когда и слушатели, и члены жюри были сильно утомлены и в большей мере утратили объективность в оценке выступлений. Но из педагогических соображений Добудько не стал говорить о своих предположениях ни Петеньке Рябову, ни Сычу, ни другим участникам самодеятельного коллектива: чего доброго, еще зазнаются.
3
После смотра Климов решил походить по казармам. Уже перед самым отбоем заглянул он и в третью роту.
— Дежурный, на выход! — крикнул дневальный, увидев входившего подполковника, и приготовился было скомандовать: «Рота, смирно!», но Климов остановил его рукой и тихо сказал:
— Вольно, вольно.
Поздоровавшись с солдатами, он пошел вдоль коек.
На некоторых кроватях висели какие-то деревянные бирочки. Климов наклонился к одной и прочел:
«Здесь спит отличник ефрейтор Антипенко».
По соседству стояла койка отличника боевой и политической подготовки сержанта Ануфриева, о чем свидетельствовала такая же надпись.
Климов пожал плечами.
— Что это у вас за эпитафии? — спросил он у сопровождающего его лейтенанта Ершова, указывая на дощечки.
— Отличников прославляем, товарищ подполковник! — с радостью доложил Ершов, явно рассчитывавший на похвалу.
— Это ты, Андрюша, придумал? — тихо, чтобы не слышали солдаты, спросил Климов.
— Я, товарищ подполковник! — с готовностью подтвердил Ершов. — Ведь здорово, а? Майор Шелушенков одобрил, когда еще был в нашем полку.
— Сегодня же сорвите эту чепуху! — тихо, но твердо сказал обескураженному офицеру Климов. — У вас, Ершов, с Шелушенковым, в общем-то, хорошая была мысль — поднимать на щит отличников. Хорошая, ничего не скажешь! А вышло что? Глупость вышла, злая насмешка над отличниками, вот что!.. Думать, товарищи дорогие, нужно. Полезное это занятие — думать. Уверяю вас! — Перехватив печальный взгляд неукротимого в своей любви к полку Ершова, Климов сразу же подобрел, простодушно улыбнулся и продолжал уже отечески ласково: — Надеюсь, вы уже прочли отчетный доклад Двадцатому съезду?