Посреди рощи, на большой поляне, выложили крест, значительно больше тех, что бывают на аэродромах. Вот тут или где-то совсем близко отсюда и суждено было упасть черной громадной груше, затаившей в себе до поры до времени свою сатанинскую силу.
Маршалы и генералы вышли из машин и стали осматривать окрестность. Потом вернулись, и длинная вереница автомобилей двинулась в обратный путь. Вскоре справа и слева стали попадаться укрытия — блиндажи, ячейки, траншеи, окопы для танков, бронемашин и орудий. Рябову хотелось узнать, где же сейчас находится их полк, но вокруг было пустынно: десятки тысяч людей, тысячи орудий, минометов, сотни танков и различных машин — все живое и неживое глубоко зарылось в землю и ждало…
5
Рябов не знал, что их машина проехала всего лишь в двадцати метрах от того места, где окопалась и ждала условленного часа третья мотострелковая рота; что выглянувший из укрытия Алексей Агафонов даже видел проезжавшую мимо длинную колонну легковых автомобилей и только никак не мог предположить, что в одном из них сидит в обнимку с автоматом Петр Рябов — именно Петр, а не Петенька, как называли его прежде. Никто в роте не заметил, когда это случилось, но вот с какого-то времени Петеньку перестали величать Петенькой, а начали звать просто и солидно «Петр Рябов» или «рядовой Рябов», что ему, конечно, очень нравилось: теперь уже никто не отважился бы обозвать его маменькиным сынком.
Многие сейчас завидовали Рябову. И вовсе не потому, что он разъезжает в генеральской машине — хотя и это было немаловажным обстоятельством, — и что ему не пришлось, как всем остальным солдатам, копать траншеи, укрытия для боевой техники, оборудовать блиндажи, наблюдательные пункты, патронные ниши, ячейки для стрельбы, пулеметные гнезда, и что ему потом не придется с полной боевой выкладкой бегать под палящим солнцем по дымящейся, пропитанной смертельными ядами земле… Нет, солдаты завидовали Петру Рябову прежде всего потому, что на его долю выпало счастье увидеть своими глазами почти всех Маршалов Советского Союза — такое бывает, конечно, нечасто.
Не всем только было ясно, почему именно Рябову лейтенант Ершов поручил такое ответственное дело: кажется, во взводе нашлись бы ребята и повыносливее и даже порасторопнее Рябова.
— Может, потому, что Петька у нас самый идейный. Как-никак комсорг роты, — высказал предположение Иван Сыч, в который раз осматривавший, хорошо ли замаскирована его машина.
— Кого-то же надо было послать, — отозвался из своего бронетранспортера Селиван Громоздкин, в душе завидовавший Рябову, пожалуй, больше, чем кто-либо другой, хотя и понимавший, что его, водителя, никак нельзя было снимать с машины и посылать в качестве автоматчика с командиром дивизии.