Наследники (Алексеев) - страница 64
«Я прочитала письмо моего отца, Петра Антоновича Королева. Большое спасибо Вам за теплые слова. Вы обещали выслать нам эти письма, и я буду очень Вам благодарна, если Вы сможете сообщить мне хоть что-нибудь о папе. Когда он погиб, мне было 6 лет. Знаю его по фотографиям и маминым рассказам. Я горжусь своим папой и утешаю себя мыслью, что он погиб не напрасно — он завоевал мне счастливую жизнь. Я учусь в Казахском государственном университете, на IV курсе физико-математического факультета. Только через год я смогу (как Вы предполагали) управлять умной вычислительной машиной, а на целину мы ездим каждый год на 2–3 месяца (в этом Вы правы).
Еще раз очень прошу Вас ответить мне.
Королева Галина.
21/IV 1959 г.».
Стоит ли что-либо добавлять к этому письму? Полагаю, что не стоит. Оно само может очень многое сказать и друзьям и недругам нашим…
А на днях мне передали письмо Аты Ниязова. Он пишет:
«Сейчас я работаю по воспитанию молодых строителей — заместителем начальника строительно-монтажного управления треста «Чарджоуоблстрой», возводим жилые дома для трудящихся, боремся за досрочное выполнение плана первого года семилетки».
Итак, славный наш Ата опять на переднем крае. Впрочем, в этом-то я не сомневался. Разве могло быть иначе!
На всякий случай сообщаю и его адрес:
Туркменская ССР, г. Чарджоу, СМУ № 3 треста «Чарджоуоблстрой». Ниязову А. Н.
…Вернемся, однако ж, к нашей встрече с Денисовым и Кузесом. Припомнили мы тогда всех: и Шуренкова, имя которого однажды промелькнуло в какой-то газете, и наборщиков Макогона и Михайлова, и, разумеется, шофера Лаврентия Еремина, и печатника Ивана Обухова — всех, всех. О многом и многих было говорено в ту памятную встречу.
Расстались на рассвете.
Хочется сказать всем им: доброго вам пути, хорошие люди!
1960 г.
Биография моего блокнота
Повесть в новеллах
У всякого уважающего себя и свое ремесло журналиста всегда при себе должен быть блокнот. Иные именуют эту измочаленную до полусмерти книжицу громко: «Моя творческая лаборатория». Первую половину войны я не был журналистом и потому не нуждался в такой «лаборатории». Необходимость в ней появилась лишь в июле сорок третьего года, когда совершенно неожиданно из артиллерийской батареи меня направили в дивизионку — крошечную газетку с воинственно-внушительным названием «Советский богатырь».
В ту пору я был моложе ровно на двадцать лет. Об этом думается с вполне понятной грустинкой, но что поделаешь!
В данном случае имеется в виду совсем иное: очевидно, у двадцатитрехлетнего человека — одно восприятие событий, а у сорокатрехлетнего — совершенно другое. К тому ж тогда ты видел только то, что видел, и видел все так, как было. Теперь же приходится вспоминать. А память, как известно, особа хоть и цепкая, все же не настолько надежная, чтоб мы могли довериться ей вполне.