Видя, что в них не стреляют и не собираются никуда вести, мадьяры ожили, на перекошенных ужасом лицах начали появляться заискивающие улыбки.
— Рус хорош! Рус хорош! — поднимаясь с пола, быстро заговорил черный мадьяр.
— Сами знаем, — резонно ответил Пантелей. — Чего же вы, если рус хорош, полезли воевать с нами?
— Рус хорош! Рус хорош! Фашист капут! Ми бесюнтеттюк в горцвот[144], — твердил одно и то же.
Захватив оружие, партизаны побежали к другому дому. Недалеко прозвучал одинокий выстрел.
— Положили какого-то горячего офицера, — прислушивался Пантелей.
— А может кого из партизан? — спросил Дуденко.
— Нет, наша, трехлинейка ударила.
В третьем доме нашелся коренастый, заросший по самые глаза мадьяр, что хорошо понимал русский язык, и Пантелей с ним завел бодрый разговор, а потом, вынув засаленную тетрадь и карандаш, записал несколько мадьярских предложений.
— Это тебе для чего? — поинтересовался Слюсарь.
— Как для чего? В партизанском хозяйстве не пригодится, думаешь? Еще, может, мы с тобой таких мадьяр разыграем, прямо как в кино. Ты еще не знаешь меня! Вот как будет: «Идите прямо этой дорогой»? — обратился к высокому мадьяру и быстро записал ответ: — «Мэнем едьенешен езен оз утон».
— Чертов Пантелей! — восторженно прошептал Дуденко.
— Сякой-такой Пантелей, а все-таки веселей. Ты бы вот раздобыл рому, пока я поговорю о всяких делах.
— Товарищ партизан, — неловко водя страстными черными глазами, обратился обросший мадьяр к Пантелею. — Вы нас… вы нас не…
— И не, и нет — не бойся. Возвращайтесь к себе, берите за карк, или за шею, своего Хорте и всяких хортов. Ты кто? Рабочий, крестьянин?
— Крестьянин… Желлир. Погнали на войну. Жизнь завязали, — черные глаза мадьяра затуманились.
— А вы завяжите шеи тем, кому надо. Не надейтесь на готовенькое. Эх, несознательные вы! У нашего колхозника надо поучиться. Знаешь, шо такое колхозник?
— Колгозишта!.. Знаю, знаю, — весело закивал головой мадьярин.
В дом вбежал раскрасневшийся Янчик Димницкий.
— Братья славяне, собирайтесь на площадь!.. А к нам присоединился мадьяр Янош Балог. Коммунист. Четыре года в тюрьме сидел. Говорит: буду партизанить, пока Венгрия не станет свободной.
— Подружимся с ним, — твердо решил Пантелей Желудь и подчеркнуто засунул тетрадь в карман, потом одной рукой прижал к себе Димницкого и загудел над его ухом: — Янчик-Подолянчик, поплыви, поплыви на Дунайчик.
— Плывем полным ходом, — задиристо ответил Димницкий.
— А правда, хорошее звено выходит: Иван Василенко, Янчик Димницкий, Янош Балог…
— Звено дружбы, Пантелей. — Тесно прижавшись друг к другу, они выходят из дома.