— Будем работать, — коротко ответил Тур.
— Ну, ни пуха ни пера, — простился Иван Васильевич. — Чего-то унылый ты, Дмитрий Тимофеевич.
— Такой уж характер, — сдержанно ответил, не желая рассказывать о своем горе.
— Да, кровь у тебя не очень веселая, — согласился. — Бывай здоров, друг.
И от этого впервые сказанного «друг» стало теплее на душе у Дмитрия, а в воображении вместе с тем исподволь очерчивался план нападения на район, и он уже видел начало боя у самого Буга.
— Бывайте здоровы, Иван Васильевич, — и, пригибаясь, быстро вышел из землянки.
— О, чуть не забыл! Подожди, командир! — позвал вдогонку Иван Васильевич и торопливо подошел к Дмитрию. — Скажи, что теперь твой Андрей делает?
— Даже не знаю, Иван Васильевич, где он.
— Как не знаешь?
— Просто, — и рассказал все о семье.
— Чего же ты даже не обмолвился?
— Для чего?
— Как для чего? Думаешь, нам нет дела до твоей семьи? Уже может бы разыскали до сих пор. Ты, наверное, не знаешь, что твой сын помогает партизанам?
— Нет, не знаю, — изумленно посмотрел на Ивана Васильевича. — Что же он делает?
— Да… — махнул рукой, очевидно, не желая говорить, а потом передумал и прибавил: — Дорогу им указывал.
— Ну, это не большая помощь.
— А ты хотел, чтобы он дороги минировал, машины взрывал? — улыбнулся, собирая возле глаз пучки лучащихся морщин.
Предвечернее солнце рассыпало по лесу золотой колос, дрожало на стволах; по большим оврагам пели ручьи, а слева, на грубо обтесанном столе, два бойца разбирали ручной пулемет, уперев его кургузыми стальными ножками в дерево, и замедленными голосами хорошо выводили песню:
За братами за хоробрими
Із побузьких берегів
Поставали партизани
Та й пішли на ворогів.
Партизаны пересекали дороги в самых удобных местах и для захвата, и для обороны: в лесах, над оврагами, в заболоченных низинах, заросших ольховыми кустарниками, серебристой осиной, ивняком. Конники из штабного взвода поддерживали связь между отдельными партизанскими группами; подрывники заминировали главные проезды, а остальные партизаны всюду перерезали телефонную связь. Громили полицейские участки и кусты, поднимали население на вооруженную борьбу.
В погожий темный вечер Дмитрий приехал в село Супруновка. Издалека помигал на площади огонь и на отблеск костра направил коня. Освещенный колеблющимся лучом, на бревнах стоял дед Туча с агитатором, присланным из штаба соединения. Крепкий голос деда раздавался над толпой гудением большого колокола:
— А у кого нет ружья, находи дробовик! А нет дробовика, точи нож. И нож пригодится. Ибо что это может быть за мужчина, который ни одного своего врага не убил! Судьба в бою завоевывается. Хочешь жить — убей фашиста! Хочешь, чтобы дети твои жилы, — убей фашиста! Хочешь, чтобы у тебя добро, счастье было, — снова-таки его, гадюку, трижды убей! И сколько будешь жить, столько будут благодарить тебя люди.