К распростёртому телу подошёл лекарь экипажа. Конвульсии уже практически прекратились, и медик констатировал смерть кадета. Дождавшись объявления капитана, я отошёл к своему секунданту. Зрителей в зале значительно поубавилось. Остались военные и самые стойкие из пассажиров. Женщин почти не было. Внутри меня поселилась пустота, но усилием воли я заставил себя настроиться на следующий поединок. Вернувшийся волколак удивил меня сообщением, что третий дуэлянт хочет провести поединок до ранения. Пожав плечами, я согласился. Мне хотелось побыстрее всё закончить.
Когда всё было подготовлено к продолжению, капитан вызвал нас в центр зала и объявил начало поединка.
— Последний поединок пройдёт между Леонидом Шиловым и Александром Соколовым. Условие дуэли — ранение средней тяжести. Оружие личное холодное. Иное оружие, как и активные магические техники, запрещено. Прошу начинать.
Не слыша капитана, я смотрел на своего противника, пребывая в сильном замешательстве. Я готовился к схватке на смерть, к тому что противник будет меня ненавидеть, ведь я убил его друзей. Но стоящий напротив меня молодой человек со слегка одутловатым лицом и маленькими беглыми глазками был рад. Увидев смерть своих товарищей, он был просто на седьмом небе от счастья. А еще он всех презирал. Любой, на кого падал его взгляд, вызывал у него презрение. Меня он тоже презирал, но к этому чувству примешивалась изрядная доля страха. Я не удивлюсь, если именно он науськал на меня своих друзей. Хотя слово «друг» здесь было явно неуместно.
Как можно плотнее закрывшись от эмоций, идущих от моего противника, я изменил своё решение. Сначала я хотел закончить поединок как можно быстрее, порезав ему руку или ногу. Но теперь я жаждал этой схватки. Вернее, не схватки, а того, что я приготовил для соперника. Перехватив тао обратным хватом, я выставил гарду кинжала как кастет. И сразу после сигнала рванул к противнику. Рассчитывающий, что я буду опять действовать от обороны, Шилов не сумел правильно среагировать и попытался ударить меня прямым уколом. Но я был уже слишком близко. Пропустив над плечом руку со шпагой, я вошёл в ближний бой и пробил ему правой в солнечное сплетение. Дыхание покинуло кадета вместе с парой сломанных рёбер. Не дав ему опомниться, я провёл тройку в лицо, затем добавил опять в солнышко и, сместившись вправо, нанёс удар ногой во внешнюю сторону колена. Нога моего противника переломилась, и Шилов, истошно заорав, остался стоять на одной ноге. Шпаги у него уже не было, он выронил её, когда пытался защититься. Держа руки прижатыми к груди, Шилов скакал на одной ноге, истошно вопя. Примерившись, я нанёс удар по его левой почке и, когда от боли противник опустил руки, провёл пару мощных атак в челюсть. Веером разлетелась кровь и осколки зубов, а сам Шилов мешком упал на палубу. Больше бить бессвязно воющего соперника я не стал. Злость, вызванная его эмоциями, прошла, и я поспешил завершить поединок, рубанув кинжалом по здоровой ноге. Не смог сдержаться от последнего аккорда.