Злая вечность

Трудность взятой мною на себя задачи принуждает сказать несколько объяснительных слов. Спешу оправдаться: ни заглавие, ни громкий подзаголовок мне не принадлежат. Чтобы снять с себя за них ответственность и сразу же все объяснить, следовало бы, кажется, начать с конца. Но начинать с конца неудобно вообще, мировую же трагедию особенно. Поэтому попрошу немножечко терпения. Попрошу тоже верить, что описанные события, как бы странны они ни показались, не являются ни вымыслом, ни фантазией. Напротив, все они — реальнейшие факты, заимствованные мною из одного чрезвычайно любопытного документа. Было бы, может быть, очень интересно опубликовать самый документ: убедительность событий и яркость картин от этого, несомненно, выиграли бы, тем более, что текст документа богато иллюстрирован рисунками с натуры. По редакционно-техническим соображениям это, однако же, невозможно. Приходится предложить читателю «Мировую трагедию» в том виде, как она представилась мне после тщательного изучения всего относящегося сюда документального материала. Повторяю, впрочем: тема сложна и обширна. Заранее прошу о снисхождении.

В городе его сначала принимали за англичанина: был он худой, высокий; имел манеры человека хорошо воспитанного.

А потом оказалось, что он соотечественник всех этих работающих на заводе маневрами anciens officiers. Соседки только руками развели: «Personne n’aurait dit ça».

Имя его было Олег Александрович. Он носил громкую фамилию, которая, однако, трудно произносилась, а потому его за глаза называли просто monsieur Oleg, хотя его хозяйка madame Meterry veuve и уверяла, что он князь.

Он был немного странный, этот monsieur Oleg. Никто, даже сама madame Meterry, не знала, откуда он взялся, на какие средства существует и почему живет в этом городишке, тогда как ему, как князю, гораздо приличнее было бы жить в Париже или в Ницце. Madame Meterry veuve это, впрочем, не особенно удивляло: во-первых, для Парижа нужны деньги, которых у monsieur Oleg, видимо, нет, ну а, во-вторых, почему бы знатному иностранцу не выбрать своей резиденцией ее родного города, о котором она с такой гордостью отзывалась: «Ah, ici on sait bien ce qui est chic!»

Madame Meterry veuve и сама хорошо понимала, «ce qui est chic», хотя была всего только прачкой: князь ей очень нравился. Ей жалко было видеть, что у человека si bien né все рубашки и кальсоны рваные. Да и костюм тоже до крайности поношен. «А все-таки сидит он на нем лучше, чем на другом дорогой и новый», — утешала она себя.