Сам работать кончил тоже рано. Солнце еще было высоко, а он покатил домой. Сивка трусил мелкой ленивой рысью, густо смазанные оси телеги хлябали в ступицах. На взгорьях по черным заплатам пашни ползали пахари, волоча за собой хвосты пыли. Остервенело работает народ, от нужды хочет избавиться. А она тащится следом, как эти хвосты пыли. У кого нет лошаденки, у кого семян не хватает… Беда!
Варвара уже истопила баню и мыла в избе. Березовым голичком с песочком скребла половицы, шлепала мокрой тряпкой.
— Не приехал? — спросил Захар.
Варвара выпрямилась, отбросила со лба волосы.
— Нет. Иди мойся. А я сейчас тут приберу, и будем чаевать.
Она заставила его разуться в сенях, вынесла белье.
Баня стояла на задах. На высоком срубе без крыши буйно разрослась лебеда, вокруг поднималась густая крапива. Баня была «черной». Крошечное окошко почти не давало света. На стенах осел слой сажи. Построить такую баню не мудрено: небольшой сруб, потолок из бревен-кругляшей, пять-шесть досок для полка и пола да камни для печки — вот и все, что нужно.
Каменная печь трубы не имела, на потолке дыра, дым вытягивало туда. Накалив камни и дав прогореть дровам, дыру закрывали доской и тряпьем. В две бочки наливали воду. В одну из них спускали несколько горячих камней — и кипяток готов.
В такой бане надо держаться подальше от стен, не то вывозишься в саже. Но зато и жарко же в ней! Раздевшись, Захар плеснул ковш холодной воды на каменку, схватил березовый веник и начал яростно хлестаться. Он охал и стонал от удовольствия, соскакивал на пол, еще и еще плескал на каменку. Потом, обессилев, вытянулся на полке.
Домой вернулся, едва передвигая ноги, и сразу же в изнеможении повалился на кровать. Отдышавшись, спросил:
— Ты приготовила ботвиньи-то?
— А как же! — Варвара подала кружку, наполненную доверху холодной, только что из погреба, ботвиньей. Захар выпил все до дна, вернул кружку.
— Из Совета посыльный был, велели тебе завтра с подводой явиться.
— Тьфу, пропасть, не дают отдохнуть… Кривой черт выдумал что-нибудь?
— Да я-то откуда знаю.
Утром Захар запряг Сивку в телегу и поехал в Совет. Над сборней, прибитый к коньку крыши, полоскался красный флаг. У забора стояло уже несколько подвод. Мужики сидели на одной телеге, разговаривали. Привязав лошадь, Захар спросил:
— Куда нас снаряжают?
— А мы хотели у тебя спросить. Ты у Перепелки вроде в друзьях ходишь, ето самое, — подмигнул заспанными глазами Елисей Антипыч.
— Ни в чьих он друзьях не состоит, в деда пошел. Лесовик — одно слово, — усмехнулся Тереха Безбородов.