— К нам ночевать заедете? — спросил Артем.
— Поеду к Павлу Сидоровичу. Времени у меня мало, а говорить с ним — ночи не хватит, столько накопилось.
У ворот своего дома Артем слез с телеги. Ставни окон были закрыты, ворота заложены. Он перелез через забор. Сдерживая тревогу и нетерпение, осторожно постучал в дверь.
Открывать вышла мать. Тихо охнув, она обняла сына, поцеловала.
— Как отец?
— Спит. Я только что прилегла. Блины завела. Как знала, что приедешь. Ну, проходи, проходи. Я сейчас огонь вздую.
Впотьмах она нащепала тонких лучин, разгребла в очаге горячие угли. Пламя затрепетало, лизнуло тонкие лучины, осветило избу.
На кровати в цветастой исподней рубахе похрапывал Захар.
— Ну как он, оздоровил? — шепотом спросил Артем.
— Ты что, бог с тобой? Он и не хворал. На руку перед ненастьем жалуется. А так, что напрасно скажешь, ничего. Тьфу, тьфу, не сглазить бы.
В это время Захар приподнял голову, увидел сына.
— A-а, приехал все-таки. Ну добро, добро. — Он поднялся, сел на кровати, свесив сухие босые ноги.
— Ты не хворал, батя?
— Бог миловал. Схитрил я малость. Из города выманивал тебя таким манером, — виновато улыбнулся Захар.
— Ну, не дурак ли?! — воскликнула Варвара. — Сына переполошил. Да чего доброго, беду накличешь своей брехней. А мне что баял: выхлопотал Артемше ослобождение.
Захар протяжно зевнул, поскреб пальцем в окладистой бороде.
— Помолчала бы, умница. Завсегда больше всех знаешь.
Сумрачным стало лицо Артема. Убивался, печалился, добрых людей жалобой своей вводил в заблуждение…
— Зачем понадобилось наводить тень на плетень?
Под Захаром беспокойно скрипнула кровать.
— Винюсь, паря. Оно в самом деле… того, не браво получилось-то. Но что поделаешь-то? Прикидывал всяко — нельзя тебе в городе оставаться. Выгоды от твоей службы никакой, а живем мы, сам знаешь, не богато…
— У вас есть нечего? — Артем в упор посмотрел на отца.
— Ну, до этого не дошло… Да ведь и вперед надо заглядывать, сынок.
— А ты что видишь впереди, батя? — угрюмо спросил Артем. — Крепкое хозяйство? Другие тоже этого хотят. Но они хотят, чтобы всем жилось хорошо, чтобы у всех был хлеб. А ты только для себя стараешься…
— Ты что, учить меня приехал? — Захар сердито двинул бровями. — За меня никто стараться не будет. Я вижу больше твоего. Вот-вот начнется такая катавасия, что всем чертям тошно станет.
— Она уже началась, батя. Неповинных людей убивают… А ты куда меня тянешь? В кусты. Запрятаться, отсидеться…
— Замолчи! — Захар соскочил с кровати, поддернул штаны. — Властей будет, может, еще дюжина. Им потеха, а кровь-то наша проливается. Вот тебе мой сказ: никуда больше не поедешь!