— Поеду, батя…
— Я сказал — не поедешь! — закричал Захар. — Молокосос этакий, встрял…
— Стыдно за тебя, батя. Не видел ты, должно, как человеческая кровь стекает на мокрый песок…
Стиснув зубы, Захар шагнул к сыну. Артем не пошевелился, стоял как вкопанный, смотрел на отца не мигая, в его взгляде была печаль и боль, и твердость, и Захар как-то сразу размяк, бессильно опустился на лавку, жалобно протянул:
— Варвара-а-а, скажи ему хоть слово…
Варвара стояла у печки, утирала передником слезы.
— Может, останешься, Артемша? — робко сказала она.
Артем поднялся, взял ее за плечи, притянул к себе.
— Не надо плакать, мама. Не навсегда же я уезжаю.
— Убить могут, сынок.
— Меня не убьют, мама. Ить я у вас один…
Мать всхлипнула. Отец крякнул, лег на кровать, отвернулся к стене.
Больше к этому разговору не возвращались. Захар притих, присмирел. Утром, вздыхая, повел Артема на задний двор, показал купленную лошадь. Сивка стоял у ворот, терся головой о столбик.
— Смотри, чуть не полтора аршина грудь-то. А копыта какие — ровные, прямые, что тебе стаканы. К такому коню да ладные руки…
Глаза Артема заблестели. Конь что надо — красивый, сильный. На таком и работать любо.
— Дай-ка, батя, на речку съезжу.
Он накинул на спину Сивке потник, ухватился рукой за гриву и вмиг очутился верхом. Захар отворил ворота. Сивка, приплясывая, вынес Артема на улицу.
Солнце стояло высоко, день обещал быть теплым. На берегу Сахаринки по желтому песку бегали долгоносые кулики. Голые ребятишки на быстрине ворочали камни, разыскивая мелкую рыбешку. Пониже, у моста, сбились в кучу коровы. Они стояли по колено в воде, понуро свесив головы, и лениво махали хвостами.
У реки Артем соскочил с лошади, снял с себя рубашку, закатал выше колен штаны. Сивка косил на него диковатым глазом, рвал из рук повод. Он провел его на середину реки, вымыл с ног до головы. Мокрая шерсть, приглаженная ладонью, заблестела, стали отчетливо видны крутые бугры хорошо развитых мускулов.
Домой Артем возвращался другой дорогой. У дома Павла Сидоровича придержал Сивку, заглянул через заплот во двор. На двери избы висел замок, телеги Ранжурова во дворе не было.
За частоколом зеленели грядки лука, моркови, огурцов. В дальнем углу огорода у колодца Нина наливала в ведра воду.
Артем окликнул ее.
Девушка опустила бадью, распрямила спину и, прикрыв ладонью глаза, огляделась. Узнав Артема, подбежала к частоколу, подняла загорелое лицо с капельками пота на носу.
— Бог на помощь! — крикнул Артем.
— Своими силами обойдемся, — улыбнулась Нина. — Ты чего же пораньше к нам не пришел? Отец ждал тебя.