Серов молчал, собираясь с мыслями.
— Подумай, подумай, — проговорил Семенов, снова наливая себе стакан воды.
Серов взглянул в самодовольное лицо атамана.
— Большевики не торгуют своей совестью, не сгибают головы перед насилием, не идут на сделку с врагами народа…
— Бросьте! — Семенов вскочил. — Бросьте валять дурака! Что вам идеи, совесть, неподкупность, если завтра мои люди сделают из вас мешок с костями? Что толку от вашей заносчивости и высокомерия, если мы и без вас напишем, опубликуем ваше заявление! Да такое, что вас проклянут все близкие, дети будут стыдиться вашего имени… А вы, вы сгинете в земле, и даже могилу вашу никто не отыщет!
— Есть мудрая поговорка: «Когда стоишь прямо, не бойся, что твоя тень кривая». Не скрою, мне хочется жить, но жить с поднятой головой!
— Молчать! — Семенов грохнул по столу кулаком.
— Страшно? — рассмеялся Серов. — Император Японии не укроет вас от возмездия.
На шум в кабинет вбежали солдаты во главе с офицером.
— Вытряхните из него душу! — стараясь быть спокойным, приказал атаман.
Серова схватили, скрутили руки, бросили в подвал. Его пытали три дня. Били шомполами, вгоняли под ногти раскаленные иголки, выворачивали пальцы из суставов. Василий Матвеевич терял сознание, его обливали холодной водой и снова били. На четвертый день, окровавленного, с вырванным глазом, бросили в машину и повезли за город.
В пустынном месте, у высокого песчаного рва машина остановилась. Два казака взяли Василия Матвеевича под руки, подвели к группе одиноких березок. Серов вдохнул утренний живительный воздух, выпрямился, ухватился искалеченной рукой за тонкий гибкий ствол березки, повернулся лицом к палачам.
Поверх косматых казачьих папах он смотрел уцелевшим глазом на ломаную линию горизонта, на первые, трепетные лучи восходящего солнца.
Казаки подняли винтовки.
— Обождите… одну минуту, — попросил Василий Матвеевич. Казаки опустили винтовки. Офицер закричал:
— Молчать! Не разговаривать! — и повернулся к солдатам.
— Смирно!
— Человек умирает, надо сполнить последнюю просьбу, — возразил офицеру седобородый казак.
В это время из-за горизонта поднялось солнце — огромное, красное, точно облитое горячей кровью.
— Прощай! — прошептал Серов и громче, чтобы услышали казаки, сказал: — Стреляйте.
Грянул залп. Василий Матвеевич пошатнулся, навалился на березку и остался стоять на ногах. Офицер выругался. Казаки выстрелили еще раз. Серов не падал. Он был мертв, но березка держала его… Офицер выдернул саблю. Подрубленная березка склонилась над Серовым и прикрыла его своими ветвями.