Вооружённые луками, они шли по волшебному лесу, но Аталиса еле держалась на ногах и не замечала его красот. Вскоре она окончательно отстала от прекрасной королевы-воительницы и заползла под ветви огромной раскидистой ели. Охраняя её сон, крошечная фея сложила крылышки и привычно примостилась в растрёпанных рыжих прядях. Титания заглянула под ель и улыбнулась Селине.
«Спит?»
«Да, ваше величество».
"Справишься без меня? Я хочу немного поохотиться. В кои-то веки мне повезло вырваться из дворца без кучи охраны".
"Не сомневайтесь, ваше величество! Разве я вас когда-нибудь подводила?"
"Селина, ты одна из моих лучших слуг!"
Как только эльфийская королева исчезла в сумрачном лесу, преследуя золоторогого белого оленя, сонная ведьмочка приоткрыла один глаз и радостно улыбнулась при виде феи.
"Слава богам, Селина, с тобой всё в порядке! Я страшно переживала, боясь, что тебя накажут. Спасибо, что спасла меня из болота", – мысленно сказала она.
В ответ на это фея звонко засмеялась.
"Дурочка! Я сделала это по приказу королевы, и ты ничем мне не обязана".
"Наплевать! Главное ты это сделала и, значит, заслужила мою сердечную благодарность", – убеждённо сказала Аталиса и, свернувшись в клубочек, снова уснула.
"Глупый смертный ребёнок!" – вздохнула Селина и, рассыпая в воздухе золотую пыль, зависла перед её лицом. "Ладно, чем-то ты тронула моё сердце. Наверно, своей непроходимой глупостью".
Волшебная палочка феи коснулась мягкого мха, и он превратился в толстое одеяло, которое поднялось в воздух, а затем накрыло спящую ведьмочку и она, почувствовав его тепло, счастливо улыбнулась.
Спустя некоторое время под полог ели заглянул Лесной король и, призывая фею к молчанию, приложил палец к губам.
"Ты свободна, Селина. Иди. Я сам присмотрю за Аталисой"
Она сразу же почувствовала его присутствие и, проснувшись, засветилась от счастья.
– Раэтиэль! – воскликнула ведьмочка и, уткнувшись ему в грудь, беззвучно заплакала.
Она плакала так, как плачут насмерть обиженные дети, вздрагивая всем телом и глотая слёзы.
Немного помедлив, эльф коснулся рыжей прядки и, не выдержав, зарылся в её волосы. В них ещё сохранился привычный запах лекарственных трав и его любимой кошачьей мяты. На память сразу же пришла их безмятежная жизнь в домике Аталисы. Свежие сливки по утрам и полный душевный покой, когда он в кошачьем обличье, примостившись на её коленях, блаженно жмурил глаза и довольно мурлыкал. Эльф улыбнулся. Но вглядевшись в страшно осунувшееся лицо ведьмочки, побледневшее до синевы, он расстроился. "Куда только мама смотрит! Если в Аталису такими темпами будут вбивать науку, она рискует не дожить до родов и, следовательно, до переселения в новое тело". Поднеся её руку к губам, он с недоверием уставился на множество уродливых шрамов, испещривших побледневшую кожу.