Хотя оживление не спадало, но в лодке дышать становилось все труднее и труднее. Недостаток кислорода ощущался с каждой минутой острее.
Отдано приказание: лишних движений избегать. Всякая физическая работа, даже хождение, увеличивает расход кислорода. А чтобы не вызвать шума и не обнаружить себя, мы воздерживаемся запускать систему регенерации.
Любое движение вызывает сильную одышку. Боцман Хвалов, широко расставив ноги, тяжело дыша, с большим трудом медленно раскручивает стальные литые колеса штурвалов ручного привода горизонтальных рулей. В нормальных условиях, при ежедневной проверке механизмов, Хвалов способен крутить те же штурвальные колеса так быстро, что колесо развивает скорость не менее ста оборотов в минуту. Сейчас от обильного пота ворот его свитера вымок, влажные волосы в беспорядке слиплись на лбу. Не имея возможности освободить руки, занятые на штурвалах, он поминутно сдувает с кончика носа крупные капли пота.
— Тяжело, товарищ Хвалов? — спрашиваю я.
Хвалов не ожидал вопроса. Он круто поворачивает голову в мою сторону. Лицо его мгновенно расплывается в широкой добродушной улыбке, и голосом, хриплым от сухости в горле, он отвечает:
— Немножко устал, но это ничего, только бы выйти отсюда скорее, товарищ командир.
Этот вопрос занимает, конечно, не только одного Хвалова. Каждый думает о том же. То и дело кто-нибудь украдкой поглядит на судовые часы, нетерпеливо отсчитывая время, которое, кажется, идет слишком медленно.
— Осталось две минуты до подъема перископа, — доложил штурман.
— Наконец-то. Сейчас всплывем и осмотримся. Если наверху все благополучно, то, пожалуй, действительно можно будет надеяться на благополучный исход дела, — сказал я и поднялся в рубку.
Разговоры сразу прекратились, стало тихо, и только была слышна мерная вибрация надстройки, обтекаемой водой.
Не успел я дать команду, как почувствовал, что лодка пошла с диферентом на корму! Я повернулся лицом к глубомеру и диферентометру. Сначала мне показалось, что боцман прозевал, но диферент продолжал увеличиваться, а подводная лодка — всплывать.
— Вы что, спите, боцман? Я же не давал вам приказания всплывать. Отводите диферент. Черт вас побери! — крикнул я, не сдержавшись, когда диферент уже вырос до 10° и продолжал неуклонно увеличиваться. Лодка вот-вот могла проскочить перископную глубину и вынырнуть. Стрелка глубомера быстро склонялась влево, не собираясь останавливаться.
— Что вы делаете? — крикнул я в центральный пост, но там уже началось движение, необычное для нормального всплытия. Смычков торопливо отдавал приказания.