За плотно закрытым и заклеенным на зиму лейкопластырем окном — поздняя осень. Ветер жмет к земле кустики пожухлой травы, рвет паруса больничного белья на длинной, провисшей веревке, немилосердно раскачивает скрипучие пустые детские качели.
Тоскливо на душе, одиноко и беззащитно в такие минуты. Но всего два шага от окна, в глубину белой палаты, и — уже слышен за дверями разговор вполголоса, осторожные шаги людей, может быть, впервые в жизни шагающих без помощи костылей. Туда, к этим людям, страдающим и надеющимся! Что рождает их радость из печали и боли? Только одна надежда. Надежда и вера. Никогда, ни в одной больнице не доводилось Шостаковичу видеть столько улыбающихся, жизнерадостных лиц, как здесь, в этой знаменитой клинике для «неизлечимых».
Шостакович распахивает дверь и видит мальчика, с которым подружился в день приезда.
— Дмитрий Дмитриевич, — бросается тот навстречу композитору, — поиграем в мяч?!
— В мяч?! У тебя же аппарат на плече!
— Ну и что, мне нисколько не больно. Он и не мешает вовсе.
Дмитрий Дмитриевич неуверенно берет мяч и осторожно бросает мальчику. Тот ловит и неожиданно сильным ударом посылает обратно. Дмитрий Дмитриевич не успевает среагировать, и мяч летит, прыгает по длинному коридору.
— Тоже мне друг, — обижается мальчуган и бросается догонять мяч.
— Такой уж друг, — смеется композитор.
На долгие месяцы оторванный от дома, от музыкального мира, от постоянной огромной общественной работы, Шостакович не чувствует одиночества в больнице. По-прежнему к нему, как члену Центрального Комитета КПСС и депутату Верховного Совета СССР, обращаются люди. Он возглавляет юбилейную комиссию по подготовке и проведению 200-летия со дня рождения великого Бетховена. Множество писем, встреч, дел.
В Курган приезжают известные музыканты, композиторы, певцы — посоветоваться с Дмитрием Дмитриевичем, поговорить, ободрить. После встреч устраиваются в больнице концерты для врачей и больных, затем в филармонии и Дворцах культуры — для курганцев.
Шостакович мечтает провести в Кургане фестиваль искусств. Он считает, что город достоин самой прекрасной музыки и самых лучших исполнителей. Дмитрию Дмитриевичу пришлось мало увидеть город и его окрестности, лишь в редкие прогулки, но сразу потянулся всем сердцем к его открытым и добрым людям, стремительным новым улицам, тихим березовым рощам.
Илизаров в лесу совсем другой человек. Шутит, смеется безудержно, а то вдруг замолкает и уходит в себя. Дмитрий Дмитриевич чутко улавливает его настроение, старается отстать, не мешать неосторожным шагом, разговором, пока Гавриил Абрамович вдруг не оглянется, извиняясь: