— Да, институт Илизарова. Валерий Брумель?! Очень приятно, слушаем вас. Хронический остеомиелит, говорите? Короче на 3,5 сантиметра? Ну и что?! Приезжайте, вылечим.
Брумель не поверил. Слишком слабым был лучик надежды, чтобы поверить в него. Но в тот же, еще не кончившийся день он вылетел в Курган.
…Самолет пошел на посадку. Под крылом начались зеленые ленты хвойных лесов, круглые чаши озер. Вереницей пробежали шеренги дачных домиков, за ними — белые острова новостроек, и вот уже ветер гонит по бетонке пыль. Тяжело повисая на костылях, спускается Брумель по трапу. Миловидная стюардесса, опекавшая его всю дорогу, жалостливыми глазами смотрит вслед. И от беззвучного этого сострадания он, молодой, красивый, еще острее чувствует свою беспомощность.
— Прыгать хотите?
Смысл обращенного к нему вопроса в строгом кабинете, где только что собравшиеся врачи осматривали его больную ногу, анализировали рентгенограммы, спорили о методике лечения, доходит не сразу. Почти три года ему говорили одно:
— Ходить будете. Прыгать — нет.
И вдруг:
— Хотите прыгать?
Зачем они об этом спрашивают? Неужели не видят, не понимают, что ему и без того невмоготу больше?
Позднее в своих очерках и книгах Валерий Брумель расскажет, какие чувства обуревали его в эти дни. С точностью бесстрастного хронометражиста он будет записывать в личном дневнике каждый день лечения и радостно назовет это время «вторым рождением».
Да, в двадцать шесть лет Валерий Брумель родился снова, потому что обрел на курганской земле то, без чего человеку невозможно жить, — надежду.
Через неделю после приезда в Курган ему сделали операцию и надели на ногу аппарат. На другой день в палату пришел Гавриил Абрамович Илизаров и стянул с больного одеяло.
— Вставайте и идите. Идите хотя бы смотреть телевизор.
Это было похоже черт знает на что и никак не вязалось с больничным режимом обычной больницы, где до сих пор Брумелю приходилось вылеживать в гипсе по три-четыре послеоперационных месяца. Илизаров, улыбаясь в усы, настаивал на своем:
— Вставайте, кому говорю? У нас больные обязаны ходить. Такое у нас лекарство, если хотите знать.
— Для того, чтобы двигаться, лекарство — «двигаться»… Интересно!
— Конечно, интересно, молодой человек. Аристотель что сказал? Жизнь требует движения!
— А Плутарх?
— Движение — кладовая жизни.
— А Платон?
— Гимнастика есть целительная часть медицины.
— А Илизаров сказал, — подхватил, засмеявшись, Брумель, — «Вставай и иди!»
С этими словами Валерий встал и пошел.
Сначала ходил на костылях. Потом — опираясь на трость. Затем — на «своих двоих», хромая только в силу привычки. Кинолента — убедительный документ — запечатлела и первые шаги, и километровые походы в ближний березовый лес. И счастливый день выписки. Прощаясь, Валерий крепко обнял Гавриила Абрамовича. Он готовился сказать ему много сердечных благодарственных слов. Но сказал всего лишь одно слово: