У подхода к башне улица была перекрыта. У Ивана похолодело в груди, на щитах легко узнавался галицкий золотой лев. Галичан было человек двадцать, этот заслон легко было сбить, и Иван устремился вперед. Вступать в схватку не планировалось, но у него четкий приказ – взять ворота.
– Стой богатырь, не глупи, – раздался со стороны заслона голос. Вперед вышел седобородый ветеран, незнакомый богатырю, – дальше хода тебе нет.
– Ты кто такой, чтобы мне командовать! – выкрикнул Иван, дружина подпирала ему спину. Хорошо, что Михаил ему выделил сотню воинов, таким числом галичанам их не удержать.
– Не глупи, говорю, – снова беззлобно произнес ветеран; он, в отличие от Ивана, совсем не волновался.
На крышах вдоль всей улицы началось шевеление, и поднялись воины, в руках у которых были самострелы и луки. Дружина зароптала, гадая, с какой стороны прикрыться щитом. Это явно была подготовленная засада. Их ждали. Иван растерялся: их план не предполагал такого. Как есть Даниил жив, только он мог такое подготовить. И все же надо было что-то делать.
– Именем великой княгини Аленушки, сдавайтесь! – выкрикнул Иван.
– Именем великой княгини, бросайте оружие! – парировал ветеран. Лучники на крышах натянули тетивы.
Растерянность Ивана передалась дружине, те не знали, что делать. Галичан было не больше чем киевлян, но удачное расположение давало им преимущество. Оставалось либо действительно сдаться, либо проломить заслон и выскочить к воротам. Там можно быстро занять башни, и стрелки не достанут. После этого только держаться в башнях и воротах. Нет, богатырь так просто не сдается! Иван выхватил меч и рывком устремился вперед; щелкнули тетивы, и несколько болтов вошло прямо в грудь. Кольчуга не держала ударов самострела. Иван почувствовал резкую боль. Сердце было пробито в нескольких местах, но богатырь еще вполне был способен двигаться. До этого Ивана серьезно еще не ранили. Он слыхал от старших богатырей, что главное, чтобы не отсекли ничего, раны от стрел заживают. Но вот у Колывана рука уже не приросла, а Колыван значительно более сильный богатырь, чем он. Тем не менее даже с пробитым сердцем богатырь еще был жив и мог действовать.
– Не дури, богатырь, – снова беззлобно бросил седобородый ветеран, – тебя такая рана не убьет. Давай без смертей обойдемся.
Во всем теле была тяжесть, движения давались с трудом. Рассказывали, что Святогор, утыканный стрелами, мог сражаться в полную силу, но то Святогор… До заслона оставалось совсем чуть-чуть, надо только еще немножко пройти. Новая стрела ударила в грудь, богатырь покачнулся.