|
| The lust evaporated instantly. For ten years now,Silas had faithfully denied himself all sexual indulgence, even self-administered. It was The Way. He knew he had sacrificed much to follow Opus Dei, but he had received much more in return. A vow of celibacy and the relinquishment of all personal assets hardly seemed a sacrifice. Considering the poverty from which he had come and the sexual horrors he had endured in prison, celibacy was a welcome change. | Желание тут же пропало. Вот уже на протяжении десяти лет Сайлас отказывал себе в плотских наслаждениях, даже онанизмом не занимался. Таков был закон "Пути". Он знал, что пожертвовал многим ради "Опус Деи", но был уверен, что получит взамен гораздо больше. Бремя воздержания нести не так уж и тяжело. Он даже по-своему радовался воздержанию: это менее суровое испытание по сравнению с нищетой, в которой он жил, и с сексуальными домогательствами, от которых страдал в тюрьме. |
| Now, having returned to France for the first time since being arrested and shipped to prison in Andorra, Silas could feel his homeland testing him, dragging violent memories from his redeemed soul. You have been reborn, he reminded himself. His service to God today had required the sin of murder, and it was a sacrifice Silas knew he would have to hold silently in his heart for all eternity. | Впервые вернувшись во Францию после ареста и тюремного заключения в Андорре, Сайлас чувствовал, что родная земля испытывает его, пробуждает в душе самые жестокие воспоминания. Ты родился заново, напомнил он себе. Сегодня служение Господу требовало совершить грех, убийство, но это было жертвой во славу того же Г оспода, и Сайлас знал, что ему за это воздастся. |
| The measure of your faith is the measure of the pain you can endure, the Teacher had told him. Silas was no stranger to pain and felt eager to prove himself to the Teacher, the one who had assured him his actions were ordained by a higher power. | Мера веры твоей — это мера боли, которую ты можешь вынести, так говорил ему Учитель. Что такое боль, Сайлас знал хорошо и стремился доказать Учителю, что ему все нипочем, если поступками его движет высшая сила. |
| "Hago la obra de Dios," Silas whispered, moving now toward the church entrance. | — Hago la obra de Dios>28, — прошептал Сайлас и двинулся к входу в церковь. |
| Pausing in the shadow of the massive doorway, he took a deep breath. It was not until this instant that he truly realized what he was about to do, and what awaited him inside. | Остановившись в тени массивных дверей, он глубоко втянул ртом воздух. Лишь сейчас со всей ясностью он понял, что должен сделать и что ждет его внутри. |