- Евреи завсегда свои горести преувеличивают.
- Не перебивай царя, Александр. Пусть не пятьдесят, даже одна тысяча. Добавим кавказцев. Итого православных, иудейских да магометанских душ под сотню тысяч набирается. Поэтов великих уничтожил, Нестора Кукольника и Фёдора Тютчева. На единственную петлю хватит? Али пару тысяч не досгубил?
- Всё оно так. А будь в моём кресле Бенкендорф, Пестелем науськиваемый и никем не сдерживаемый, ты бы не десятки - сотни тыщ считал. А то и мильён!
Государь улыбнулся с грустью уголком пухлых губ.
- Да видел я твои показанья. Будто лазутчиком себя счёл, во вражий лагерь засланным. Вроде как продолжал работу расправную, а вроде и тормозил. Но ложь это! - Демидов швырнул на столешницу маленький декоративный ножик. Ныне он ничуть не напоминал вальяжного барина, путешествующего из Варшавы иль просящего купеческих вольностей. - Никто тебя к фюреру не послал, стало быть - ответ тебе держать.
Император прошёлся к окну, глянул поверх кремлёвских зубцов, обернулся.
- В твою пользу, Саша, казнь Пестеля. Облегчил мой труд, ибо зарёкся я казнить. Указ о том издам, наверное. Посему умерщвлять отныне могу лишь тайно, внешне к душегубству отношения не имея. Но Пестель что - дрянь человечишко. Сгноили бы его в остроге; та же казнь.
- Выходит, меня там сгноишь? - Строганов неловко повернулся, железки звякнули на ногах музыкой тюремных подземелий.
- Нет, - через паузу заявил Павел Второй. - Тысячи погибших - огромный грех, не искупить его. Однако услуга мне с Пестелем не главная. Ты Пушкина спас, от Бенкендорфа прикрыл. Может, Александр Сергеич всего нашего поколения стоит. И за это тебе спасибо.
- Так что теперь?
- Пока Сибирь. Пишу в бессрочную каторгу, а через пять лет видно будет, - прямо поверх смертного приговора Верховного Трибунала он чёркнул визу о высочайшем помиловании и замене кары. - Отвезут тебя на Енисей, там раскуют. Понятное дело, никаких шахт, живи себе.
- Спасибо, Государь.
- Свечку за здравие поставишь. Кстати, в Сибирь с жёнами можно. На деле не каторга - ссылка у тебя.
- Извини, не успел. Злодейства много времени отняли, - кисло улыбнулся осуждённый.
- Что, и вообще никого?
- Отчего ж. Шишкова Юлия Осиповна. Но в трауре она по усопшему супругу, не время пока.
Демидов качнул головой.
- Вот и пробуй. Я конвою скажу: пусть до этапа к шишкову дому тебя свезут. Уговоришь её бросить жизнь столичную и ехать за каторжанином вслед - считай, брат, повезло тебе. За таким счастьем и в Сибирь не грех.
Как назло, Юлии дома не случилось. Конвойный офицер велел немедленно вернуться в повозку и ехать на Казанский тракт.