Я не смог сдержать резкий стон. Гребаная сделка! Гребаный я мудак!
— Ники, девочка моя…
— Не называй меня так! Никогда! — она схватилась за горло, будто её тошнило.
Я прикусил язык, боясь выбить её из колеи еще больше.
— Итак, ты выполнил свою часть сделки, — продолжила она после того, как сделала несколько глубоких вдохов-выдохов. — И теперь я хочу знать, что я должна тебе. Я понимаю, что ты не просто так во все это впрягался. В какой сумме должна выражаться моя благодарность?
— Мне не нужны твои деньги. Ничего твоего! — я скрипнул зубами. — Я, черт возьми, знаю, что Вайоленс послал тебе запись наших переговоров. Но все, что там было сказано, это было для него — чтобы убедить сдать мне Аримана. Все сказанное тогда — ложь!
— Вот как? Тогда что тебе нужно? Чтобы я и дальше спала с тобой? Рассчитывалась своим телом? Тогда, может, приступим прямо сейчас, чтобы покончить с этим побыстрее? Как тебе будет удобнее? Мне лечь на спину? Встать на четвереньки? Или просто сделать тебе минет? — Ники высоко вздернула подбородок и была бледной, как полотно, но смотрела на меня с железной решимостью.
И об эту решимость разбивались все те надежды, которым я все же позволял теплиться во мне. Я потерял её.
— Сделке конец, Ники. Я просто хочу тебя. Хочу в моей постели, в моей жизни, каждый её долбаный день до самого конца! Хочу так, что мне больно, как никогда. Но я не хочу ничего силой и по принуждению. Не хочу никаких сраных сделок и договоров. Только твоё собственное желание быть со мной и твоя любовь.
Ники резко вскочила на кровати.
— Чертов ты придурок, Рим! Да я ведь любила тебя! Любила так сильно, что умереть хотелось! Я тебе себя на блюдечке с голубой каемочкой преподнесла! Отдала всю без остатка! А ты только и делал, что обижал и отталкивал меня!
— Я знаю Ники! Я долбаный трус и скотина!
— Можешь говорить все, что хочешь! Слишком поздно теперь! Та глупая и наивная девочка Доминика, которой ты владел, умерла! Сдохла, когда её день за днем насиловал и избивал человек, которому она доверяла, как брату. И у меня в том аду не было ничего, за что я могла бы зацепиться! Ничего не осталось, потому что я узнала, что мужчина, которого я любила столько, сколько себя помню, просто видит во мне возможность стать чуть богаче и получить больше власти!
Её слова резали меня на части. Думать и предполагать то, что с ней творил этот ублюдок Ариман это одно. Но слышать из её уст и отчетливо представлять это… это невыносимо для меня. Но, мать твою, каково же всё это для неё?! Будь ты миллион раз проклят, Ариман! И будь проклят я — за то, что позволил этому случиться!