— Ладно, — кивает она. — Я могу спать на диване, если ты не против. Или переехать в гостиницу.
— Нет! — рявкнул я, не выдержав, и тут же прикусил язык. — Тебе будет безопасней в моем доме. А я посплю на диване.
Миша фыркает и смотрит на нас, озадаченно покусывая губу.
Следующие дни проходили почти одинаково. Мы находились в одном доме, ели за одним столом, дышали одним воздухом, но Ники почти со мной не говорила и явно старалась пересекаться настолько редко, как только возможно. Зато Миша торчал у нас каждую свободную минуту, и я, подкрадываясь, как вор, к дверям собственной спальни, слушал, как они тихо говорили. Иногда Ники опять начинала плакать, и Миша успокаивал её, монотонно что-то нашептывая, как ребенку.
И конечно меня жрала зависть и ревность. Почему он, а не я? Почему она ему все рассказывает, а со мной вообще не говорит?
Поймав Мишу в очередной раз, когда он выходил из моего дома, я спросил без прелюдий:
— Почему она говорит с тобой, но не со мной?
— А сам как думаешь? — нахмурился он.
— Я уже задолбался думать! Хочу просто получить ответы.
— Да уж, ты просто Мистер Интеллект!
— Человек! — зарычал я, теряя терпение.
— Ладно, не рычи. Я ей друг, понимаешь? Со мной она может говорить о том, что с ней там происходило!
— А со мной почему нет?
— Вот ты тугой, блин! Потому что ты мужчина, с которым она была близка, и ей тупо стыдно, что ты можешь узнать все те ужасные вещи, что с ней творил этот монстр. А держать это в себе сил нет!
— Но почему мне-то она рассказать не может?
Миша закатил глаза и тяжко выдохнул.
— Потому что любит она тебя, тупая ты кошачья задница! И она не слепая и видит, что с тобой творят мысли о том, что ей пришлось перенести! И как бы она на тебя ни злилась, добавлять тебе боли она не хочет!
— Но что же мне делать? — похоже, я дошёл до ручки.
— А вот это вопрос не ко мне! — и он ушёл.
На следующий день у Ники начался цикл. Я и до этого мучился от неутоленного желания, но теперь это стало просто невыносимо! Находиться вдали от неё, когда весь воздух в доме был наполнен этим пьянящим, самым сладким в мире ароматом было непереносимо. Я больше не мог держаться на расстоянии. Мой зверь лютовал, раздирая меня в кровь и требуя обладания ею.
Не выдержав этой пытки, я решил свалить в бар, чтобы совсем не рехнуться и не наброситься на неё, поддавшись требованию своего измотанного желанием тела и вымогательству зверя.
Но когда открылись автоматические двери подземного гаража, Ники стояла в проходе и смотрела на меня.
— Ты куда? — резко спросила она.
— В бар, — мой голос скрипел, как у столетнего старика.