Нищий хлебнул и снова закачался.
— Ладно, брат, вставай, спать пора, — сказал ему Чпок и помог подняться.
Положил его руку себе на плечо, обхватил за пояс и поволок. Но не в свой дом, а в сторону мойсеева.
У входа в куалу уже толпились вотяки — учурки и будлуки. Чпок увидал среди них Красного и Кузьму Самсонова, мясника.
— Э…, — заупирался было гость, глядя на Чпока мутными глазами.
– Ничо, ничо, спать идем, — замурлыкал Чпок и затолкал его внутрь.
На земляном полу куалы были разложены дрова. Возле них возился Моисей. Чпок стал стягивать с нищего азям, затем рубаху. Гость и сам пособлял, Чпок держал его за рукава, а Конон ворошил руками. Наконец, он остался по пояс голый. Моисей побрызгал на него водичкой из тазика.
— Помыться тебе надобно, — пояснил нищему Чпок.
В куалу ввалился Кузьма. Моисей с Кузьмой подошли к гостю поближе и враз перевернули его вверх тормашками. Кузьма обхватил его за ноги, а Чпок и Моисей держали за плечи. Кузьма попытался привязать его за пятки к балке под крышей. Но мужик был рослый, не умещался. Тогда Кузьма перетянул его за голени, просунув веревку под коленки.
— Ладно висит, в самый раз будет, — проговорил Кузьма, отирая пот со лба. Длинные патлы нищего свисали до полу, он трепыхался и бормотал что-то невнятное.
— Ну что, начинаем? — спросил Моисей.
Чпок и Кузьма кивнули.
Моисей вышел за дверь, и вместо него в куалу вошел его родич Дмитрий Степанов, быдзим-восясь, главный жряк его куалы.
— Мар ужаськод, что делаешь? — раздался из-за двери голос Моисея.
— Луд-Кылчинлы дун виро сетско, Луд-Кылчину чистую жертву приношу, — ответил Степанов.
Моисей зашел в куалу. Степанов достал из-за пазухи нож и ударил им гостя в бок.
— Э…, — жалобно завыл нищий.
Моисей подставил склянку и набрал в нее несколько капель крови.
— Кинлы виро, кому жертва? — раздался из-за двери незнакомый бабий голос.
— Виро Луд-перилы, Тол-перилы, жертва Луд-пери, Тол-пери, — отвечал Степанов.
В куалу вошли остальные, учурки и будлуки. Теперь все вместе уже тыкали мужика ножиками в живот, и он выл беспрерывно то громкой коровой, то тихим щенком.
Три раза спрашивала женщина:
— Кинлы виро?
И трижды отвечал ей восясь.
А после третьего раза Кузьма опустился на колени, схватил гостя за патлы и ловким ударом топора отсек ему бошку. Захлестала кровь, все бросились подставлять склянки, тазики, медные корытца. Гостя сняли и положили на узкий дубовый стол.
Кузьма перевернул его на живот, взмахнул топором и начал рубиться. Он разрубил ключицу и ребра, дальше пошли крепкие мышцы спины.
— Уф, готово, — выдохнул Кузьма и отложил топор в сторону.