— Ты чо, братан, — медленно и тяжко заговорил Чпок, — где хочу, там и сижу, не нравится, сам выйди.
Глухая тишина пришла и повисла.
— Вот те раз, — вдруг загоготал Сухостой, — цепуру новую напялил и уже, считай, все можно!
— Пойдем поговорим, — прервал его Чпок, — позырим, у кого цепура длиннее.
— Ты чего, брат, — заливался Сухостой, — совсем с дубу упал.
— Пойдем, — жестко отрубил Чпок и потопал к двери.
Сухостой сплюнул, встал и вразвалочку пошкрябал за ним.
— Ха-ха-ха, он его в миг уделает, — хохотала вслед сухостоева братва.
Во дворе Сухостой затих. Молча исподлобья смотрел он на Чпока. Расставил ноги, расстегнул фуфайку и извлек свою цепуру. Стал разматывать. Такой цепуры у Сухостоя Чпок прежде не видывал. В три, а то и четыре раза обмотанная вокруг шеи, доходила она ему почти до колен, свисая тяжелыми, даже в ночной тьме ярко сверкавшими слитками. Чпок достал свою короткую цепуру, отлитую из девяноста Лысых. Сухостой победно улыбнулся. Чпок снял свою цепуру, сложил пополам, раскрутил и вмиг дальним концом залупонил Сухостою по кумполу. «Не зря ж я так долго крутил нунчаки Бочкиного хмыря!» — сам себе оскалился Чпок. Сухостой просел, держась за бошку. Кровища застилала ему глаза.
— Ох, бля», — заголосил он.
Чпок подбежал к Сухостою, схватил его за цепуру, как пуделя за ошейник, и стал колотить бошкой об стену. Себя не помня, вопил:
— Вот тебе, падла, у кого цепура длиннее, вот тебе, вот!
— Хлюпс, — раздался звук треснувшего ореха.
«Ебана в рот!» — только и промелькнуло в голове Сухостоя. Выдохшись, Чпок остановился, поворотил глаза вниз, увидал расплющенную черепуху Сухостоя, и тут же его вытошнило прямо на нее, не от увиденного вовсе, а просто растормошил он содержимое желудка, беленькую с овощным салатом и кабачковой икрой, селедкой под шубой и холодцом, стандартный Чпоков набор, слишком много, резко и быстро двигался, вот и накатило.
Чпок вернулся в «Пузырь» и молча положил на стол заблеванную Сухостоеву цепуру. Вроде гуднула Сухостоева братва, но тут же враз притихла, потупила бошки, приуныла.
— Поехали, — сказал Чпок своим.
Пеший и Боксер взяли Рябого, пошли.
— Так, — на улице скомандовал Чпок, — этого, — он показал на спящего Рябого, — выкинем на автовокзале и едем к Коле Маленькому. Понятно?
Все согласно кивнули головами. Быстро время летит, слухами земля полнится, нельзя мгновение терять. Понеслись. Боксер опасливо косился на Рябого.
— Не обосрется? — спросил у Чпока.
Тот пожал плечами.
— Вот, — рассказывал Боксер, — мы на днях с корешами бухали, так один тоже в точиле моей заснул. И обосрался. Вонь стояла, просто пиздец. А я, как назло, на бутылку пивную наехал, колесо проколол. А запаски нету. Стали голосовать, точилы стопить. Наши никто не останавливается, только Чужие на своих шахах тормозят. Но тоже, как подходят близко, нос от вони зажимают, и давай обратно тикать. Так часа два, бля, простояли. Пришлось зареченских корешей на подмогу вызывать. Те приехали, «А это что у вас в точиле за вонючка?» — спрашивают. «Ну, друг наш», — говорим. «Ну, выбросьте вы его нахуй, Вонючку этого», — советуют. Где он живет, все равно никто из нас точно не помнил. Ну, выбросили вроде в его районе. А он враз очухался, вскочил и поломился во дворы, даже, падла, не попрощался.