Доктора и сестры уже нет.
– Что он сказал? – любопытствую я, нагнувшись, чтобы надеть ботинки.
– Все прекрасно, мы можем прямо сейчас заняться сексом.
Я укоризненно качаю головой.
– Веселишься, да?
– Конечно, к чему петь панихиду? – он похотливо ухмыляется, но, вспомнив о чем-то плохом, раздраженно закатывает глаза. – Поверить не могу, что ты поехала за мной. Ты сумасшедшая!
Сенсоры слева от него начинают громко гудеть.
– Давай ты потом на меня рассердишься? А то этой штуковине, отвечающей за стабильность твоего сердцебиения, явно не импонирует твой крутой нрав.
– Крутой нрав? – он взвинчивается. – Кэтрин, ты хоть понимаешь, что могла погибнуть вчера?!
– Ну не погибла же! Все обошлось! Враг обезврежен, справедливость восторжествовала, аплодисменты, занавес! – я невинно хлопаю ресницами, а Роберт, наоборот, напыжился точно индюк и злится. – Кстати, ты в курсе, кто намеревается временно занять твое директорское кресло?
Отвлекающий маневр и – о чудо! – его хмурое, как грозовая туча, лицо вмиг озаряется интересом.
– Кто?
– Догадайся.
Он задумчиво сощуривает глаза, затем резко расширяет их и безмолвно разевает рот. Я смеюсь.
– О нет… – глухо простонав, Роберт оглядывается по сторонам и беспомощно откидывается на подушку.
– Где мой телефон? Я должен позвонить Брюсу.
– Ни за что. Я не позволю тебе напрягаться.
– Детка, ты много на себя берешь. Я не привык прохлаждаться без дела. Завтра же я поеду домой, а послезавтра – в «Девелопмент».
– П-ф-ф, еще чего!
– Эй, супермен! – из-за двери показывается виновник сего «торжества», и мы с Робертом на мгновение проглатываем языки.
– Что это с тобой?
– В смысле? – Майк взволнованно осматривает свою одежду. – Надеюсь, ты любишь орхидеи?
– Ненавижу, но я не об этом, – сварливо буркает Роберт, ткнув в него пальцем. – Ты в рубашке. И в костюме. И ты променял кеды на туфли.
– Ну да. Гребаный дресс-код, мать его за ногу. Что скажешь?
– По-моему, у меня начались галлюцинации. Ты серьезно собираешься помочь мне с компанией?
– Попробую. Это ведь не навсегда.
Поставив орхидеи в единственную имеющуюся здесь вазу, Майк просит меня наполнить ее водой, и я чую намек. Думаю, им необходимо уединиться, и потому я тактично отчаливаю в ванную.
По мере того как ваза наполняется водой, я размышляю над отношениями между братьями и прихожу к оптимистичному выводу, что эта передряга с Ферраной просто обязана их сплотить. Через тернии к звездам, как говорится, но жизнь налаживается.
Проторчав у раковины около десяти минут, я высовываюсь наружу и помещаю вазу на подоконник.
– И вот еще что, не смей заигрывать с моей секретаршей! – напутствует его Роберт. – Иначе мне придется уволить ее.