– Возможно.
Стэнтон перевел луч фонарика со стола на темные ниши, заполненные старыми пыльными бутылками.
Его собственные следы на полу были между нишами и следами Кейти. Стэнтон направил луч в темноту сводов.
Вдруг ожгла мысль.
И душа содрогнулась от ужаса.
Стэнтон шагнул во мрак.
– Куда ты? – окликнула Кейти.
– В прошлое. Твои следы немного в стороне от моих. Я прибыл изменить историю и сделал это. Через век с той же целью прибыла ты, но время чуть продвинулось, и караульная будка сместилась. Все как говорил Сенгупта. По мере движения каждой пространственно-временной петли пространство и время прибавляются.
– Что за караульная будка? Какой Сенгупта? О чем ты?
Стэнтон не ответил и осветил первую нишу.
Есть следы? Может, и есть, но скрыты густой пылью. Он пробежал лучом по рядам иссиня-черных бутылок на полках.
– Возможно, я не первый, – пробормотал Стэнтон. – С какой стати я мечу в премьеры?
И тут он его увидел.
Меж бутылок.
Конверт.
Стэнтон его взял.
Затем прошел чуть дальше в глубину подвала. Маккласки рассказывала, что он смыкается с подвалом соседнего дома.
Через несколько шагов Стэнтон нашел еще один конверт.
Потом еще один.
И еще.
Пятый, шестой.
Девятый, десятый.
– Чего ты там? – донесся голос Кейти. – Раз все сделали, пора сваливать.
Стэнтон вернулся. В руках он держал конверты, от времени пожелтевшие и ломкие. Двенадцать штук. Возможно, были и другие, но он не добрался до конца подвала.
– Вот чего боялся, – тихо сказал Стэнтон. – Я не первый. До меня было много других.
Он положил пачку конвертов на стол. Рядом с посланиями, своим и Кейти.
Потом Стэнтон и Кейти уселись на пол и, подсвечивая себе фонариками, стали читать.
Истории двенадцати веков. Двенадцати двадцатых веков.
Бесконечное повторение одних и тех же ста одиннадцати лет, всякий раз начинавшихся в 1914-м. Одни авторы писем прибывали в прошлое, чтобы спасти или убить эрцгерцога. Другие – чтобы спасти или убить кайзера. Целью третьих были иные личности – юные потенциальные монстры, которые натворят бед, если их оставить в живых. Но результат всех миссий был неизменен: кошмарный перечень человеческой жестокости и бедствий. Война и геноцид. Фанатизм и страх.
В одних исторических версиях, как, скажем, в веке Стэнтона, намечался определенный прогресс человечества, но это не убеждало тогдашних Хроносов оставить все как есть. В других версиях, как в веке Кейти, царил невообразимый кошмар, но мир еще глубже погружался в беспросветный мрак, какой только человечество способно создать.
Водя лучом по страницам, Стэнтон и Кейти читали о диктаторах и тайных полициях. О страшных науках и смертоносных болезнях. О коммунизме, вновь и вновь загнивавшем. И еще о каком-то неслыханном фашизме, который иногда брал верх, но заканчивал с тем же результатом, что и коммунизм.