Роскошным лифтом поднялись на восьмой этаж, коридорный внес багаж в номер.
Стэнтон сунул чаевые, получил невнятную благодарность и оглядел неуемное эдвардианское великолепие гостиной: кругом позолота и малиновый бархат.
Стоп, надо сосредоточиться на конкретной минуте. Маккласки тряслась в ознобе, бормоча что-то нечленораздельное. Стэнтон отвел ее в ванную и промыл рану на голове. Глубокое рассечение кровоточило обильно. Воротник кофты затвердел от засохшей крови.
Стэнтон усадил Маккласки на унитаз, посмотрел ее зрачки, прислушался к дыханию.
– Как вас зовут? – спросил он.
– Профессор Сэлли Маккласки. – Ответ был невнятный, но уверенный.
– Где вы работаете?
– В Кембридже. Я декан Тринити-колледжа.
Стэнтон хотел спросить, какой сейчас год, но раздумал: ответ мог взбаламутить даже не ушибленный мозг. Маккласки подтвердила свою способность соображать; будем надеяться, отделается дикой головной болью, если удастся избежать отека мозга. Пока ей ничем не поможешь, нужен лед.
Но как уложить ее в постель? Задача не из легких. Она в сознании, однако размундириться и вскарабкаться на кровать не сможет, слишком толстая и старая. Стэнтон начал ее раздевать: долго возился с башмаками, шнурки которых затянулись в узлы, потом стянул толстые шерстяные колготы, опасаясь, как бы не уронить старуху с унитаза. Добравшись до невероятных размеров бюстгальтера и неподдающихся описанию панталон, он решил на том остановиться.
Пришла мысль заглянуть в ее сумку, и от бесстыдства старой обманщицы Стэнтон аж присвистнул. Она подготовилась полностью. В сумке лежали три смены белья, старомодное длинное черное платье и ночная сорочка из хлопка с начесом – все аккуратно сложено в скаутской манере. Английские и немецкие банкноты и что-то похожее на казначейские облигации. Всевозможные лекарства и, что самое удивительное, карманный револьвер – шестизарядный «ругер» из розового армированного полимера. Поразительно, как Маккласки сумела его провезти. Пусть девчачьего цвета, револьвер обладал достаточной убойной силой, особенно с близкого расстояния. Стэнтон открыл барабан, вытряхнул патроны и спрятал в карман. Скверно, что старуха увязалась за ним, а теперь она еще и контужена. На какое-то время столь непредсказуемую спутницу лучше оставить безоружной. Как всякая женская сумка, эта казалась бездонной, но у Стэнтона не было времени выяснять пределы двуличной наглости его старой профессорши.
Стэнтон все же исхитрился облачить ее в ночнушку и доставить в спальню, смежную с гостиной. Прибыл лед. Из полотенца и наволочки соорудив холодный компресс, Хью оценил ситуацию. Если лед воспрепятствует отеку, все будет в порядке. Для человека семидесяти с лишним такой удар не шутка, но Маккласки, несмотря на весьма нездоровый образ жизни, крепкая боевая лошадь. С долей удачи выкарабкается. И потом, это не его забота. Ишь, разлеглась, мошенница и предательница. Это ж надо – ради собственных удовольствий поставила под удар всю миссию. Конечно, ему не все равно. Он всегда ее любил. И раз уж вместе совершили путешествие, самое удивительное за всю человеческую историю, пусть она увидит свой дурацкий балет, о котором так мечтала.