Еще рана и еще выстрел.
Пять. Шесть.
Укол. Выстрел. Укол. Выстрел.
Визг.
Седьмой шаг.
Прыжок.
Выстрел.
Я упал на отливающую золотом спину кошки и стал наносить удар за ударом, целясь под лопатку. Несколько раз нож натыкался на кость и, если бы не надежная гарда, я распорол бы себе ладонь. Шкура тяжело прокалывалась. Я слышал, как она лопалась и как хрустело мясо под лезвием ножа. Я вдыхал запах теплой крови и заходился насмерть в угаре убийства.
Сам стал зверем!
Вцепился зубами в теплую, с металлическим привкусом шкуру и резал-резал!
Резал!
Резал!
Резал!
Резал!
Резал!
Андрей не прекращал кричать…
И вдруг замолчал.
Я испугался, что это конец и стал бить ножом еще яростнее.
Удар, удар, удар, удар, еще удар!
Я бил не останавливаясь. И не успокоился до тех пор, пока Монах не столкнул меня ногой с обездвиженной, поверженной туши зверя.
Упав на землю лицом в грязь, очухался и, все равно встав на ноги, не удержался и напоследок вонзил нож между ребер уже дохлой кошки. Из глубокой раны вышел струей последний воздух из легких. В лицо вылетели брызги искрошенной в лоскуты мякоти.
– Остынь! Все! – крикнул Монах. Его лицо, шею и грудь заливала кровь. Он, так же как и я, тяжело дышал. – Помоги, – сказал он.
Только сейчас я понял, что если Андрей жив, то ему под неподъемным трупом хищника очень несладко. С третьей попытки мы смогли опрокинуть кошку, наполовину освободив его. Перехватив поперек туловища, с трудом, но все-таки вытащили из-под зверя.
Он был бледен и, казалось, мертв. Его правая рука выглядела жутко. Мышцы выше кисти выворочены наружу, измочалены клыками, обе плечевые кости торчали наружу, из раны короткими волнами выплескивалась кровь.
Монах сообразил первым – одним движением расстегнул и высвободил поясной ремень, вставил конец портупеи в пряжку, наложил петлю на плечо выше перелома и затянул ее до предела, продев язычки замка в прорубленные отверстия. Я отрешенно смотрел на происходящее.
– Хватит тупить, Лёха! Аптечку! – крикнул он. – Быстро!
Я запутался в лямках рюкзака, но наконец скинул его и совершенно потерявшись в содержимом, принялся хвататься за все подряд, пока ярко-оранжевая пластмассовая коробочка аптечки сама не подвернулась под руку.
Протянул ее Монаху.
Он умело поставил укол промидола из шприц-тюбика. Из собственной сумки он достал бинт, упаковку ваты и пузырек с желтой антисептической присыпкой и, мрачно зыркнув на меня, все с той же злобой крикнул:
– Ну что ты как тюфяк, в самом деле. Доставай шомпола для шины!
Шомпол из своего автомата достал без проблем. У Андрея после нападения кошки его слегка извело, и я переломал почти все ногти, пока не извлек его из подствольных гнезд.