День семидесятый. Яркое солнце и высокие мощные волны. Шоссе временно перекрыто. Все четыре полосы присыпаны песком, светофоры горят красным светом. Джейк однажды рассказал, что во времена его детства это шоссе было всего лишь участком прибрежной дороги, где подростки любили устраивать гонки. Теперь же, когда полотно изошло трещинами, а разметку не видно из-за песка, шоссе кажется покинутым. Вечер пятницы, крупнейший американский город — и на его западной окраине, словно старая змеиная кожа, лежит заброшенная дорога, ничейная земля.
Оставляю машину неподалеку от Сутро-парка и выбираюсь на смотровую площадку — все, что осталось от величественного Сутро-Хауса. Отсюда открывается великолепный вид на Ошен-Бич. Ничего похожего на тот день, когда исчезла Эмма. Тогда висел белый туман, густой и непроницаемый. А сегодня пляж виден во всю длину — целых три километра тянется он по направлению к Дэли-Сити. В то время как вся страна готовится к наступлению осени, Сан-Франциско изнемогает от жары. Это и есть наше лето — с сентября по октябрь. В воде скользят по волнам черные точки — серфингисты в гидрокостюмах. Вскоре после переезда в Сан-Франциско у меня завязался роман с серфингистом. Иногда я увязывалась вместе с ним в Пасифико или Болинас, где волны не такие высокие, так что даже новичок может попытать счастья; или же мы покупали сандвичи, отправлялись на Ошен-Бич, сидели на покрывале и наблюдали за тем, как бесстрашные серфингисты сражаются с прибоем в бухте Келли.
— С ума сойти! — Мой друг не скрывал восторга, наблюдая, как опытный спортсмен ловит гигантскую волну. — Я бы все отдал, чтобы так кататься.
Каждый раз, когда в Ред-Вик проходили соревнования по серфингу, он разживался билетами; у него дома грудами лежали кассеты с записями, «зажеванные» от частых просмотров. Примерно через год после того, как мы познакомились, ему пришлось уехать на Восточное побережье, но до того я успела заразиться любовью к серфингу. Самой никогда не хватало смелости попробовать — боюсь акул, скорости и холодной воды. Мне всегда казалось, что океан красив, но опасен.
Спускаюсь пешком к закусочной Луиса и Клифф-Хаусу, несколько минут стою перед пустой витриной здания, где некогда располагался Музей механики. В нем выставлялся замысловатый игровой аппарат, сделанный в 1880 году. Несколько раз Эмма здесь была. Ей нравились миниатюрные фигурки участников карнавала, которые начинали двигаться, когда в прорезь бросаешь монетки. И электроорган, имитирующий звуки фортепиано, мандолины, барабана и флейты. Но любимицей Эммы оставалась Смеющаяся Салли — рыжеволосая кукла в человеческий рост, стоящая за стеклом. Эмма опускала в прорезь монетку и с открытым ртом наблюдала, как Салли, закатывая глаза и кивая, тасует колоду разноцветных карт, а потом просовывает листок с предсказанием судьбы в маленькую щель. Девочка наклеивала листки на стенку в своей комнате. Они все еще висят там. «Ты поедешь в дальние страны». «Красивый незнакомец сообщит удивительные новости».