Я заметила, что Дариан наконец-то повернул голову и посмотрел на мать. Жесткая складка, залегшая было около его губ, разгладилась, в глазах зажглось сочувствие.
Затем я украдкой покосилась на Норберга. Менталист вернулся к брату, и они оба со снисходительными улыбками взирали на происходящее.
«Ты слишком добр».
О небо, я действительно услышала это? Такое чувство, будто Фелан прошептал мне на ухо. И я испуганно схватилась за амулет, проверяя, на месте ли он.
Норберг уловил движение и с удивлением взглянул на меня. Правда, в этот момент я уже старательно таращилась в противоположную стену, молясь всем богам, чтобы он не почувствовал неладного. Иначе поймет, что я случайно подслушала их мысленный разговор.
Но вообще это интересно. Получается, что мои амулеты защищают от ментальной магии, которая направлена извне. Более того, у меня такое ощущение, будто талисман усиливает мои способности. Если это так, то…
Я даже зажмурилась от тех блестящих перспектив, которые открылись в этот момент. О, тогда я стану самым известным артефактником в королевстве! Да что там — в королевстве. В мире!
Правда, открыв глаза, я обнаружила, что на меня все так же смотрит Норберг. И в его взгляде было что-то такое… не совсем хорошее. Вернее сказать — совсем нехорошее. Ох, помнится, мне уже говорили, что моя мимика слишком выразительная. Надо быть осторожнее. Если Норберг поймет, о чем я только что подумала, то к моим тридцати трем несчастьям прибавится еще одно — самое главное.
И я усилием воли заставила себя отвлечься от обдумывания планов создания нового амулета, способного из любого человека создать самого настоящего менталиста. Потом, все потом.
Кстати, говоря откровенно, создавалось такое чувство, будто Норберг не рассорить хотел Дариана с Кристой, а, напротив, помочь им выслушать друг друга. Как я поняла, особой теплоты в отношениях между матерью и сыном не наблюдалось. И, боюсь, виноват в этом был именно Дариан. Он, безусловно, любил Кристу, но одно то, что он предпочитал держать ее подальше от нашей семьи, говорило о многом. Видимо, опасался, что слишком свободная в нравах свекровь может плохо на меня повлиять. Понятия не имею, что именно навоображал о прошлом своей матери Дариан, но не сомневаюсь, что он представлял все в темных тонах. Гордость не позволяла ему начать первым разговор по душам. Долгие годы непонимание и затаенные обиды копились и копились. Если бы Норберг не вскрыл сейчас этот нарыв — то в конечном счете Дариан мог бы окончательно порвать с матерью.
Теперь понятно, что Фелан имел в виду, когда сказал о чрезмерной доброте брата. Да, Норберг решил не стеснять себя особым тактом, но в итоге все-таки добился своего.