– Да.
Патрик с силой сплёл пальцы на колене.
– Что ж, всё сходится. Прошло три-четыре поколения. Соотношение полов – один к двенадцати. Вы полагаете, достаточно допустить кольцо в супружескую постель – и у нас станут рождаться девочки?
– Можно попробовать.
– Как просто… Ядро – мутанты. Ядро, а не кольцо…
– Как все, – мягко сказала Анна. – Эволюция – игра мутаций, и в каждом из нас мириады мутантных генов.
– Как все? А что значат Ваши слова «подключение к единому генофонду», леди Анна?
Что она могла ответить? «Полакс – ваш всехний папа»? Сказать члену клана, одержимому идеей чистоты крови, с его почти фанатичной верностью роду, что все эти роды-кланы – иллюзия, что и он, и его братья, и его враги – узоры единой великой мозаики, где сплелись земные и неземные двойные спирали…
Её выручила Дарья, как всегда, найдя самый добрый из возможных ответов:
– Мне кажется, это значит, что колонисты породнились с планетой, которая стала для вас домом. Теперь вы не просто живёте на Полаксе, вы здесь свои.
– Это закономерно, – ожила Анна. – Вы приспосабливаете к своим нуждам бедную видами, хрупкую биосферу. Естественно, что она, стремясь к равновесию, приспосабливает вас к себе.
– Да, леди, вас трудно обвинить в антропоцентризме.
– А зачем нас обвинять? – Дарья взмахнула стрельчатыми ресницами и шагнула к Патрику, положила ладони на его окаменевшие скулы. – Пат… Что ты, Пат? Вы ничего не потеряли. А обрели целую планету, красивую-красивую.
Пат притянул её к себе на колени и, взяв её руки в горсть, медленно произнёс:
– Мы потеряли себя. Леди Анна не ответила мне. Ваша мысль – бред, леди Анна, настолько безумный, что я готов счесть его истиной. Мы, ядро, очень разные, в отличие от кольца – там ярко выражено фамильное сходство…
– Мы заметили. А в других кланах? – спросила Дарья.
– Тоже. Итак, ядро – порождение Полакса. Мы не просто мутанты. Мы не люди.
– А кто же?! – взвилась Дарья.
Не знаю.
– Когда-то моих предков уничтожали, как не-людей, на том основании, что они ели мацу, читали Талмуд и отдыхали в субботу, – сдержанно заметила Анна. Ноздри её длинного, закруглённого, с горбинкой, носа подрагивали. – А теперь начнём копаться в генах? Это смахивает на молекулярный расизм, коллега.
– Вы меня удивляете, коллега. Генотипом определяется видовая принадлежность.
– Но человек не определяется видовой принадлежностью, – возразила Дарья. – Это другой уровень.
– Чем же, sunny lady?
– Я думаю, самосознанием.
– Не обманывает ли тебя мой облик? – Патрик, сжав в ладонях голову Дарьи, смотрел ей в глаза. – Я часть открытой, постоянно изменяющейся биосистемы. Сегодня ты видишь перед собой человека; завтра я могу стать кем угодно… уродом…