– Чаще тянет.
– В таком случае, тебе везёт.
– И не только разумные. В этом круге всё живое. Когда мы вытаскивали группу Мбари с четвёртой ANC-88, нас крепко ударило. Вернее, Антона, он прикрыл меня, и почти вся доза досталась ему. Его спасла лаатти, которую ему подарили на Полаксе, а подарил…
Игорь умолк, испуганно глядя на оцепеневшую женщину.
– На Полаксе была только одна лаатти, – медленно уточнила она. – Я оставила Пату одну из Филиркиных куколок…
– Патрику Эбстерхиллу?
– Всё, – Анна попыталась встать. – Я пойду.
– Никуда ты не пойдёшь.
– Не возись, Игорёк, тебе самому надо отдохнуть…
Он уложил её в постель. Подоткнул со всех сторон одеяло.
– Спасибо, – пробормотала она. – Мне тебя Антонио подарил.
– Спи.
– Не хочу. «Гвоздик крепкий, гвоздик нежный… В душу кто верней войдёт? Выдернешь из жизни стержень – и картина упадёт».74
– А те стихи… Ты помнишь?
– Да. Слушай, посмотри сам. В альманахе «Поэзия хэйнитских народов» за шестьдесят четвёртый год. А русский перевод – на команду «Ай да я», номер двадцать семь.
– Ладно. Спи.
Игорь пригасил свет, оставив только ночник у терминала. И долго, долго перечитывал строки, донесённые кем-то из хэйнитов – заботливых собирателей и хранителей гуманоидной культуры – из Альдиенова детства. Шестьдесят четвёртый. Сколько ему было тогда – пятнадцать, шестнадцать?…
Завесы синее тряпьё.
Под ним младенец спит блаженно
и верит: люлька – центр Вселенной,
а полог синий – край её.
Но ночь отдёрнет синий полог.
И тысячами тысяч глаз
Вселенная вопьётся в нас,
как мириадами иголок.
И вновь я в вихрях пустоты
лечу сквозь звёздные метели,
и тянут тёмные тоннели,
и мчат магнитные мосты.
Вот он, мой мир: где легион
светил в безмерный диск сомкнулся,
и Млечный Путь в спираль свернулся,
продрогнув на ветрах времён.
На струнах взглядов держит мысль
Вселенной слаженность и смысл.
_ _ _
– Во-первых, я категорически не согласна с вашим выбором модели. Во-вторых, натуре, между прочим, положено платить, а я вам даром позирую. В-третьих, вы сюда поставлены не красками баловаться, а вести корабль.
– Дашенька, как ты думаешь, если скормить модели банан, она уймётся?
– Никаких бананов, мне послезавтра в син-ро!
– Тогда стой и молчи. У меня и так ничего не получается.
– И не получится. Я неэстетична.
– Нюш, я такой зануды, как ты, в жизни не видывал. Перерыв.
– Можно посмотреть?
– Да тут и смотреть не на что…
Игорь вскочил, с отвращением отвернулся от холста, открыл кухонный шкаф и принялся мастихином намазывать себе бутерброд.
– И зачем я этим занимаюсь? – в горестном недоумении воззвал он сам к себе. – Это же пытка!