– Анна! – сиял Вадим; он даже развёл было руки для объятия, но что-то в доброжелательной улыбке женщины остановило его. – Тай! Как я рад! Эйнар Янссон, эколог, капитан «Веспера»; Максуд Каюми, кормчий – Aтшери Тай, кормчий-универсал; Анна Хэйно, кормчий-универсал, ксенобиолог, ксенопсихолог. Вы давно здесь?
– Два часа, – ответила Анна.
– Значит, вы больше не летаете на «Ийелоре» – если только корабли Содружества не сменили базу, – сказал Эйнар.
– Да, мы больше не летаем на «Ийелоре», – пророкотало Атшери Тай, грассируя на всех гласных.
– Вас послал Великий Космос, – сказал Вадим. – Спасите наш «Веспер»!
– Мы остались без кормчего, – пояснил Эйнар.
– Что случилось? – Анна перестала улыбаться и с тревогой глянула на Максуда.
– Дарья Растопчина, – смущённо признался Максуд.- Она возвращается на Землю. Будет разводить орлово-растопчинских лошадей…
– Я знаю, – со смехом кивнула Анна. – Поздравляю Вас. Надеюсь, Новый Год мы с Вами встретим вместе? Это наш с Дарьей всегдашний общий праздник.
– Буду счастлив.
– Долженствую тоже вернуться домой, – Атшери Тай с отменной учтивостью обратило на собеседников оба бронированных, как у хамелеона, глаза. – Долго ли продлится рейс?
– Недель девять, – ответил Эйнар. – Рейс экологического контроля в секторе 2-13-21. Мы зайдём на кси Урсы-четыре, на Гирею-два и на Грумбридж-один.
Кормчие молчали, переглядываясь.
– Я понимаю, маршрут для вас не престижный, – сказал Эйнар. – Но на базе нет свободных кормчих. И ксенобиолог нам тоже очень бы помог. Кто, если не вы?
– Хорошо, я остаюсь, – сквозь зубы выдавил Максуд.
– Нет, – Анна подняла глаза на джаргиша. – Последний раз, Таюшка!
– Последний раз, – эхом откликнулось Атшери Тай. – Когда старт?
– Завтра, – с облегчением сказал Эйнар. – С пятой площадки в семь тридцать две.
– Но к Новому Году я должна быть дома, иначе Дарья мне не простит.
– Сожалею, на записи оркестром Харимбе моего концерта долженствую дирижировать, – Тай на секунду прижало ладонь Анны к чешуйчатой щеке и удалилось, пятясь и кланяясь.
Анна милой улыбкой распрощалась с мужчинами. Лишь несколько минут спустя Вадим осознал, что идёт за ней.
– Бедные музыканты, – заговорил он. – Каково им исполнять опус, написанный для рук джаргиша!
Она только усмехнулась.
– А где Ваша Муха? – сделал он вторую попытку. – Вы же с ней не расставались.
– Она прожила двадцать один год. Предельный срок для собаки.
Вадим умолк, окончательно смутившись. Кажется, совсем недавно были стажировка на «Ийелоре» и упоительные ночи в её каюте – и вот, встретив её, он опять робеет и теряется, как вначале.