Гамид стоял около дивана, покрытого огромной тигровой шкурой и мягкими шелковыми подушками. Он повернул голову и со странным выражением посмотрел на нее. В его глазах ярким огнем горело страстное желание, искажавшее его красивое лицо.
– Вы знаете, что вы не уедете, – сказал он очень мягко. – Со свойственным женщине притворством вы стараетесь не смотреть истине в глаза и обмануть себя.
Он откинул голову назад и рассмеялся. Его загорелая шея выделялась среди белых складок бурнуса.
– Все женщины одинаковы, как на Востоке, так и на Западе, – продолжал он.
Он подошел к ней и остановился так близко, что почти прикасался к ней.
– Но в одном вы не похожи на остальных женщин, Каро, – продолжал он, – я никогда еще не видел такой женщины, как вы, никогда ни одна женщина не сводила меня так с ума. Вы так красивы, у вас такая белая кожа, такие необыкновенные волосы! Я любовался вами, я потерял голову от дурманившего желания. Вот посмотрите!
Он взял ее руку и приложил к своему сильно бьющемуся сердцу.
Каро остолбенела и не находила слов. Она пыталась заговорить, но с ее пересохших губ не сорвалось ни слова. Она тяжело вздохнула, словно собирая силы.
Гамид следил за ее движениями и тихо рассмеялся.
– Я ваша гостья, принц, – с огромным усилием произнесла она. – Вы были моим другом. Я всецело в вашей власти. Я доверяла вам, когда приехала сюда. Я прошу вас отпустить меня в сопровождении ваших слуг. Я должна вернуться на виллу.
Она умолкла, и только звук ее неровного дыхания нарушал тишину, царившую в большой палатке.
Гамид внезапно нагнулся и обнял ее. Он поднял ее, словно ребенка, и понес к дивану, покрытому тигровой шкурой и подушками из серебряной парчи. Держа ее в своих объятиях, он опустился на диван.
Каро не произнесла ни слова. Ее глаза с безмерным презрением смотрели на него.
Гамид улыбнулся, нагнулся к ней и поцеловал ее губы медленным, пламенным поцелуем.
Каро не могла двинуться в железных объятиях, сжимавших ее; он прижал ее к себе, нагнувшись над ней, не выпуская из своих объятий.
Наконец Гамид отпустил ее и поднял голову, глядя на нее со странной улыбкой. Каро высвободила руку и прижала ее к губам, отвернув голову. Его правая рука все еще обнимала ее, и она не могла сдвинуться с места.
Стараясь побороть слезы, навертывающиеся на глаза, она еле слышно произнесла:
– Я взываю к вам ради нашей прежней дружбы, ради воспоминаний о наших встречах в Париже, когда я считала вас человеком, достойным моего доверия. Я беззащитна теперь и в вашей власти. Вы нанесли мне несказанное оскорбление. Вы не можете, не смеете удерживать женщину, которая презирает вас, вы…