Она опустилась на подушки и прошептала беззвучно:
– Я так ужасно устала.
Сфорцо сидел неподвижно. Его охватила какая-то апатия, наступившая после вспышки чувств, обуревавших его и сменившихся усталостью и безразличием.
Она не поняла всей силы его любви, горящей в нем, и в ответ нашла лишь слова: «Я так устала».
Несмотря на нежность, испытываемую к ней, он не мог подавить разочарования и горечи. Он дарил ей лучшие чувства, но они не находили отклика в ее душе.
Он встал и спокойно произнес:
– Я приготовлю для вас кофе.
– Вы так добры, – сказала Каро.
Снова обида и раздражение прозвучали в ее ответе. Она не могла понять молчания Сфорцо, глубоко оскорбившего ее.
Сфорцо молча сварил кофе и принес ей чашку. Словно капризный ребенок, Каро испытала желание рассердить его.
– Какой контраст между палаткой Гамида и нашей, не правда ли? – с вызовом и насмешкой сказала она.
Она сама не считала себя способной на такое замечание. Но в минуту гнева и обиды она хотела оскорбить его, вызвать его гнев.
Сфорцо стоял у дверей. При ее словах он обернулся к ней, точно зашатавшись от удара, и остановился неподвижно. Он не хотел верить, что Каро могла сказать что-нибудь подобное, вспомнить хладнокровно о человеке, убившем Роберта.
Ярость и холодная злоба проснулись в нем. Он сдержался с усилием. Под его внешним, неизменным спокойствием и сдержанностью скрывалась его настоящая буйная натура. В порыве гнева он был способен на все. В таком порыве он убил Гамида, и теперь снова бешенство просыпалось в нем. Он задыхался, не в силах произнести ни слова.
Каро поняла, какое страдание причинила ему своими словами. Она встала, неуверенно подошла к нему и с отчаянием в голосе произнесла:
– Джиованни, простите меня, я поступила необдуманно. Я не знаю, что говорю. Но я, я…
Она протянула к нему руки и обняла его, положив голову на его плечо.
Он замер на мгновение, затем он тихо отстранил ее и вышел из палатки в темноту ночи.
На следующее утро Каро стало лучше.
Она встретилась со Сфорцо, словно ничего не произошло прошлой ночью. Оба были смущены и молчаливы. День проходил, приближаясь к концу. Когда наступила ночь, прохладная и темная, Каро показалось, что со Сфорцо произошла какая-то перемена. Он стал еще холодней и сдержаннее, чем всегда.
Они сидели около палатки, изредка обмениваясь замечаниями. Над ними в глубине ночного неба мерцали звезды, изредка вспыхивали далекие зарницы.
– Будет буря, – беспокойно заметил Сфорцо.
– Мне все равно, – ответила Каро.
В ее теперешнем настроении она обрадовалась бы даже опасности, которая могла бы принести с собой забвение.