— Но ведь вы тоже рисковали, когда по ночам приходили ко мне, — возразил Икбал. — Если бы хозяин вас обнаружил, чего бы вы добились?
— При чем здесь это? — удивился Салман. — Мы это делали для тебя.
— Ну, — сказал Икбал, — я тоже, в каком-то смысле, сделал это для вас, а не для себя.
— Что ты имеешь в виду? — спросила я.
— Я имею в виду, что мы не должны так жить. Нам нужно вернуться домой, а не оставаться здесь рабами, прикованными к станку.
— Я тоже хочу вернуться домой, — сказала я. — Но нам же нельзя.
— Почему нельзя?
— Да потому… потому… — вспылил Салман, — потому что хозяин сильнее нас. Потому что это всегда так было. Потому что до нас никому нет дела.
— Мы найдем того, кому есть до нас дело. Там, снаружи. Ведь кому-то должно быть не все равно.
Мы уставились на него с открытым ртом.
— Там, снаружи? Да что ты задумал?
— Не знаю, — сказал Икбал.
— Ты точно перегрелся там, в Склепе, парень, — сказал Салман, покачав головой. — Здесь всем слишком страшно.
— Это неправда, — улыбнулся Икбал, — тебе не страшно. И Фатиме тоже. И даже Али.
— Я вообще никого не боюсь! — пискнул Али, выглядывая из-за моей юбки.
— Даже Карим боится меньше, чем раньше. Правда?
— Нечего впутывать меня в ваши делишки, — прошипел Карим. — И потом, я-то уж точно ничего не боюсь.
— Даже Хуссейна?
— Я его не боюсь, — гордо заявил Карим. — Я его уважаю. Это совсем другое.
— Ну-ну.
— По-моему, все стали меньше бояться, — сказал Икбал.
— В очередь! В очередь! — загорланил Карим, заметив во дворе огромную тень хозяйки.
Весь следующий месяц все шло как прежде — по крайней мере, нам так казалось. Дни были похожи один на другой, солнце уже не так жарило, а иногда среди ночи сверкала молния, напоминая о том, что скоро начнется сезон дождей. Одного из ребят постарше как-то вечером увел хозяин, и мы его больше не видели. Может, Хуссейн продал его кому-то, кто знает. Мы привыкли к тому, что все время кто-то приходит, а кто-то уходит, и даже не огорчались из-за этого. Или, по крайней мере, не показывали виду.
На освободившееся место привели высоченного и худого паренька с торчащими лопатками, а его ребра пересчитать было легче легкого. Его сразу прозвали Щепкой.
Два дня спустя он поранил руку, Хуссейну пришлось ее забинтовать, и Щепка остался без работы. Хуссейн воздевал руки к небу и причитал, что он так неудачно вложил деньги. Чтобы Щепка не прозябал без дела, его вооружили метлой и заставили убираться в мастерской, мести двор и, если понадобится, хозяйский дом. Он весь день ходил туда-сюда и поднимал больше пыли, чем сметал. А мы передавали через него записочки друг другу.