Сойдя с «эшафота», Маргрет обошла амфитеатр по кругу, углубилась в одну из расщелин и оказалась на другой площадке, чуть поменьше. Ей казалось, что извилистая тропинка приведет ее к спуску, которым можно добраться до бухты, не возвращаясь на серпантинную дорогу. Но, убедившись, что впереди – тупик, решила вернуться. Прошла какими-то каменистыми россыпями и вновь наткнулась на тупик. После четвертой или пятой попытки Маргрет наконец-то вновь оказалась в амфитеатре, но поняла, что здесь господствует блуд. Она хорошо помнила, что неподалеку от их замка было такое же «гиблое» место, где в густом тумане или в пургу блудило множество путников, всякий раз попадая на лежащее в двух верстах от этого участка лесной дороги старинное кладбище. Не зря об этих местах ходили самые жуткие легенды. Так вот, нечто похожее ожидало ее и здесь.
Выход из амфитеатра она нашла, однако спускаться тропой, которая во многих местах выводила на обрыв, не решилась. Подыскав себе небольшую пещерку, она забралась туда, затаилась и решила дождаться утра. Потом она вспоминала эту ночь, как одну из самых невероятных и кошмарных. Пока смотрела на вход своей пещерки, приготовив арбалет и оголенный меч, все, вроде бы, шло нормально, но как только она начинала засыпать, сразу же являлись какие-то видения, откуда-то начинали доноситься голоса, рыдания; какой-то дикий, эхом отражавшийся в окрестных скалах, хохот. А то вдруг на «эшафоте» появлялась как бы освещенная лунным сиянием (хотя луны не было) фигура огромного человека, в черном балахоне, похожем на сутану монаха. Когда же она исчезала, Маргрет явственно видела, как из колодца в небо уходил столб мерцающего сияния.
Всю ночь она с ужасом ждала рассвета, всю ночь ахала, творила молитвы и проклинала себя за легкомысленность, с которой осталась здесь ночевать. И как в таком состоянии она еще и умудрилась уснуть, этого Маргрет понять не могла.
Но, очевидно, пещерка оказалась огражденным от всякой нечисти укрытием. Оно-то и спасло ее. А проснулась норд-герцогиня от рыдания совы. Совиный крик-плач был знаком ей с детства; совы всегда водились в надворных постройках, примыкающих к их родовому замку. Именно этот, с детства знакомый, крик как-то сразу же успокоил Маргрет и придал ей смелости. Норд-герцогиня выбралась из своего укрытия и, пробуя размять онемевшие ноги, увидела, что сова сидит на четырехгранном столбе, рядом с которым ночью уходил в поднебесье столб мерцающего сияния.
Здесь, в чаше амфитеатра, солнца еще не было видно, но где-то там, за скалами, оно уже взошло, и небеса над островом представали чистыми и прозрачными, словно в них отражалась вся голубизна и глубина океанская.