Двое из ларца (Александрова) - страница 118

– Что с вами? – воскликнул Маркиз, вскочив и бросившись к заказчику. – Вам нужно какое-то лекарство?

Но Строганов только махнул рукой. Его лицо продолжало меняться, и по всему телу тоже пробегали мучительные судороги.

Наконец музыкальная шкатулка замолчала, и одновременно Строганов затих, обмяк и опустился на стул.

Леня с удивлением взглянул на заказчика… И не узнал его.

Строганов удивительно изменился, он стал совершенно другим человеком, причем кого-то Лене напоминал.

– Что с вами было? – спросил Маркиз удивленно.

– Подождите, – проговорил заказчик, выдвигая ящички с гримом, – подождите минуту, сейчас вы сами все поймете…

Он заработал пуховкой и кисточками, нанося на лицо тональный крем, белила, пудру. Затем что-то сделал с веками, со щеками и наконец достал из верхнего ящика парик, надел его и после этого повернулся лицом к компаньонам.

– Кто это? – удивленно воскликнула Лола.

– Олег Васильевич Вербицкий, – ответил ей Маркиз, в изумлении разглядывая заказчика.

– Тот самый Вербицкий, которого мы искали?

– Тот самый.

Лола удивленно хлопала глазами.

Маркиз немного помолчал и проговорил:

– Мне кажется, Олег Васильевич, вы должны нам что-то объяснить. По-моему, самое время.

– Да, я постараюсь… – ответил тот задумчиво. – В конце концов, вы мне очень помогли. Вы вернули мне… компаньона.

Он на мгновение прикрыл глаза и снова заговорил. По ходу разговора голос его менялся – в нем звучали то сухие, деловые интонации Строганова, то нервный, сбивчивый говор Вербицкого, так что, закрыв глаза, Леня мог подумать, что перед ним сидят два человека, перебивающие друг друга.

– Все это началось почти четверть века назад, в самом начале девяностых годов прошлого века, так называемых лихих девяностых. Я был тогда совсем ребенком, мне было всего двенадцать лет. Мой отец к тому времени начал заниматься бизнесом, провел несколько удачных операций – насколько я знаю, ввез в страну большую партию компьютеров, – и по тем временам считался богатым человеком. А богатые люди в те годы ходили по лезвию бритвы – с одной стороны им угрожал закон, с другой – криминальные группировки. Тем летом мы жили на даче под Петербургом. Как сейчас понимаю, я был странным ребенком – не любил играть со сверстниками, предпочитал одиночество и книги. На даче у меня было тайное убежище – самодельный домик, точнее, шалаш, спрятанный в ветвях старой липы. Однажды я сидел в этом шалаше, читал мою любимую книгу «Приключения Робинзона Крузо» и воображал себя Робинзоном в его укромном жилище. Из шалаша мне была хорошо видна беседка, где родители пили кофе и о чем-то разговаривали. Как сейчас помню, был нежаркий, но солнечный день, мама была в легком голубом платье, отец в спортивной куртке. На столе перед мамой стояла эта самая шкатулка. Она открыла ее, и зазвучала эта мелодия… – Голос Вербицкого (или Строганова?) задрожал, но он справился с собой и продолжил: – В это время возле беседки появилось несколько человек с оружием. Отец вскочил, лицо его побледнело. «Кто вы? – вскрикнул он. – Кто вас пустил? Охрана!» – «Охрану не зови, – перебил его один из бандитов. – Они убиты. Все убиты». Отец отшатнулся, как от удара. «Что вам нужно?» – проговорил он дрожащим голосом. «Ты прекрасно знаешь, что нам нужно, – ответил бандит. – Тебя предупреждали, но ты не послушался. Твои люди убиты. И с тобой будет то же самое, и с ней, – он показал на маму. – Если ты не подпишешь эти документы…» Он положил перед отцом какие-то бумаги, а его подручный схватил маму за волосы и приставил нож к ее горлу. На какое-то время наступила страшная тишина, только из шкатулки все еще доносилась музыка. «Да заткните же эту шкатулку!» – рявкнул главный бандит. Самый молодой из его людей закрыл шкатулку. Стало совсем тихо. Только шорох листвы, только жужжание пчел – обыкновенные звуки летнего полдня. Я сидел у себя в убежище ни жив ни мертв. Хотя я был ребенком, но уже не таким маленьким, чтобы не понимать, что нужно сидеть тихо. «Я подпишу, – проговорил отец. – Я все подпишу… только не трогайте жену!» Про меня он ничего не сказал – не хотел, чтобы бандиты знали о моем существовании. Пусть они думают, что меня нет дома, что я у друзей или в летнем лагере. «Подписывай!» – рявкнул бандит. Отец все подписал. «Вот твои бумаги, – сказал он бандиту. – Ты обещал оставить нас в живых. Ты сдержишь свое слово?» Бандит молчал, тогда отец проговорил: «Хотя бы ее. Меня можешь убить, но ее не трогай. Я тебя очень прошу. Ты ведь обещал». – «Раньше нужно было думать, – ответил ему бандит. – Тебя ведь предупреждали». Он махнул рукой своим людям, и они… они убили мою маму. Убили страшно, жестоко. Убили на глазах отца. Его они потом тоже убили, но для него это было только облегчением. Он все равно не смог бы жить после того, что видел. Когда они уходили, самый молодой из бандитов снова открыл шкатулку. Видимо, никогда не видел такой и захотел еще раз послушать мелодию. Это навсегда осталось в моей памяти: мертвые тела родителей, кровь, трогательная мелодия музыкальной шкатулки… По разным странам я бродил, – запел он надтреснутым, хрипловатым голосом. – И мой сурок со мною…